Жизнь - это апельсин
Из старой тетрадочки:
"Давний зарок не ждать ничего хорошего от Ю-З оправдался в полной мере. Спектакль не понравился. Если бы не отличные временами куски у Гришечкина, Борисова, Афанасьева, Черняка и Гали, вероятно, долго б плевалась. По порядку.
Ума не приложу, зачем В.Р.Б. хочет что б в его хозяйстве все было "как у других". У Юго-Запада был свой неповторимый образ. А что теперь? Теснота в фойе из-за новой вешалки. Звонок к началу, кем-то точно обозванный "школьным" Для этого маленького помещения звучит чудовищным диссонансом. Все попытки выглядеть монументально на самом деле жалки, сильно отдает нафталином.
На вахте лежали нераспроданные билеты. (!!!) Я обалдела. В перерыве купила "Носорогов". Подбила Ю.Ч. сходить вместе на спектакль.
Третий звонок. Притушивают лампы. Появляются первые персонажи. Сижу на 2-м ряду справа, рядом с игровой точкой.
С первого же появления Мольера на сцене у меня возникло ощущение, что происходит что-то не то.
Он появился на лестнице... Привычно поправил прожектор. переговорил с актерами. Опять же привычная суматоха вокруг приезда Короля и вот тут... Он сел в кресло, отыскал среди вещей на столике пудренницу, взглянул на свое отражение в зеркале и швырнув пуховку, закрыл лицо руками.
- Михаил Булгаков. "Мольер"!
От такого начала сделалось не по себе. В воздухе висело что-то такое, что мешало воспринимать происходящее. Может, срабатывали старые рефлексы, а может, из-за не очень вежливой публики. Не знаю. Но слишком уж летело мимо. С очень четкой "четвертой" стеной и игрой скорее для себя, чем для зрителя. Все, как в нормальном театре. Грустно. Я успела привыкнуть к другому обращению.
Делаю первый вывод: В.А. не играет, а по выражению императора "просто живет". Старый, больной человек, озлобленный на весь белый свет. Кроме него под одной крышей обитают: Бутон (бегает с мелкими поручениями) и Лагранж (регистр всех событий и т.д.). Жан-Батист вышибает жалованье и при.милости. Остальной же народ актеров Пале-Рояля Мольера ни во что не ставит, всячески передразнивает, хихикает за спиной и воображает себя гениями. Ну-ну, думаю, что дальше?
Жан-Батист, как натянутая пружина, срывается в любой момент на того, кто первым подвернется под руку. Смотреть ему в лицо сил моих не было. Разглядывала руки, одежду, пол, его партнеров, колонну... Меня пугало искаженное лицо, все время кусаемые губы. Он работал, глухо отгородившись от зала, от малейшего контакта с ним. А временами казалось, что Виктор просто-напросто отбывает спектакль. Это "Мольера"-то!!! Любимая роль!!!! Вялый ритм, партнеры кто во что горазд. "Вить, ты чего? Вить, кончай..." Понимаю, что так думать не имею никакого права, но не могу ничего с собой поделать. Слава Богу, все это перебила Арманда. Ей, как воздух необходимо, что бы за нею волочилось все мужское население. Невнимание считается оскорблением. При этом надо что бы и муж имелся, так сказать, чтоб все как у людей. Мольера она любит, по-своему... Он тоже не шибко обольщается.Арманда - способ защиты от не в меру раскомандовавшейся Мадлены. Интересная трактовка!
- Это мое мечтание, значит так оно и будет. - Он шутливо щелкнул ее по носу, а она забавно сморщилась и засмеялась. Они играли друг с другом, но играли в открытую. Когда на лестнице затопали и загомонили, Мольер досадливо скривился - ну что за жизнь?!
первый спектакль, где от и до понравился Гриня. Он не просто любит хозяина; предан, как собака, угадывает желания и ругается с труппой почем зря.
- Ну, чё лыбишься? (это сквозь зубы Муаррону. Справедливости ради - сказано по делу: улыбочка Иванова и впрямь отдает клиникой). - Думаешь, в театр приняли и все? На! Надевай (Швырнув платье на плечиках.) Набрали одних идиотов...
Негодование Бутона по поводу идиотов было уместно. Взять хотя бы второй клинический случай в труппе Пале-Рояля - Мадлену. Пожилая бабенка, вообразившая себя самой главной и поучающая В.А. как надо играть, при этом немилосердно фальшивя и завывая. В результате сцену объяснения выволакивал на себе Авилов, а покаяние просто полетело псу под хвост. Объяснение с некогда любимой женщиной мэтр прорычал. Все реплики сводились к одному: "Что тебе еще от меня надо? Отстань!!!"
- Но ведь любви ДАВНО МЕЖДУ НАМИ НЕТ, Мадлена!..
Воистину! Мадлена же не унималась и продолжала качать права. Последовало:
- Какую роль ты на себя берешь?!
Он имел полное право так с нею обращаться, Вспомнилась одна деталь: когда за кулисами растащили Бутона и Мольера, Мадлена пошла доигрывать интермедию и по привычке гаркнула "а вот и я, вы только посмотрите", так Жан-Батист ТАК скривился, с таким откровенным: "Боже, какая бездарь!", что я чуть не охнула.
- Из труппы я ухожу! - громоподобное сотрясение воздуха. Ни дать ни взять - партийный работник на общем собрании "догоним-перегоним", "в зал вошла Вдовина Матрена Ивановна...". Жан-Батист в долгу не остался:
- Ты мстишь? - очень резко и зло.
- Я устала! Я буду ходить в церковь! - с вызовом и все с тем же несгибаемым маршем на демонстрации Коммунисты на допросе. "Всех не перевешаете, сволочи!" "Но много нас еще живых...". У Мольера вдруг резко сменилось настроение. весь его вид выражал полную растерянность:
- Ты непреклонна...
- Да! В церковь! - Очередной лозунг к Первомаю.
- Театр даст тебе пенсию, - его разведенные руки в стороны видимо означали, что она будет "во-о-от такая большая" эта пенсия. Весь Пале-Рояль скинется, сам свои последние кровные отдам, если не передумает. И поспешно:
- Ты заслужила!
Тут, слава Богу, зазвучал наверху голос Борисова.
- Пойдем, я провожу тебя до твоего дома... - все-таки он чувствует себя обязанным. Мегера не стала вдаваться в сентиментальные подробности. Прогнала. Он обернулся к ней в последний раз на ступенях:
- Прощай... - и тяжело ушел наверх. Так кто может выгнать собаку?! Воистину "любви между нами давно уже нет"...
Был еще эпизод в из разговоре, когда Жан-Батист все так же растерянно спросил:
- ты и АРМАНДУ не хочешь видеть?! (Ну, со мной все понятно. Заслуженная кара. Но Арманда? Арманда! родной человек! Это жестоко!) Тут Мадлена подпрыгнула в кресле и у нее вырвалась, пожалуй, единственная человеческая интонация:
- Арманду буду видеть... АРМАНДА НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНА ЗНАТЬ...
От кромешного мрака и тоски спас Борисов. Лагранж так произнес монолог "семнадцатому конец", что пожалела об отсутствии магнитофона. Это стоило зафиксировать.
В интермедии было много Сережиных жестов и злого-презлого Жана-Батиста. Зрители громко шептали: "Какой ужас..." Зрелище им не нравилось.
А Король был влюблен в Мольера. Он обожал творения Жана-батиста и не обращал внимания на поползновения де Шаррона. Главным словом лексикона Людовика было "МОЕ". "МОЙ писатель", У МЕНЯ требует?" и т.д. Ему доставляло удовольствие сознавать, что он хозяин сокровищ, главным украшением которых он считал Мольера. А де Шаррона неплохо время от времени на место ставить, а то, ишь, раскомандовался.
И вылезло следующее: при дворе Людовика двое состоят в должности тряпки для ноговытирания - Жан-Батист и архиепископ. Ну, с первым ясно - комедиант. Но де Шаррон... Архиепископа подвело болезненное самолюбие. Можно быть стервой, но не до такой же степени.
В следующей сцене смотрела только на Галю. Толик был непереносим. Арманда классно вертела "сыном", но малость не расчитала - полез целоваться, а из этого вышли неприятности с мужем. Но она была права: "Такой великий драматург, а дома-а... СКАНДАЛ на весь Париж..." Они быстро помирились. Эти ссоры явно разыгрывались каждый день. Когда он оскорбил ее на репетиции "Тартюфа", потрясающе спокойно отреагировала, даже с иронией:
- Удивительное дело! На одну и ту же особу МУЖ и ЛЮБОВНИК смотрят совершенно разными глазами.
Второй акт. Любимая сцена: "Иванова бьют". Разглядывала, где и как бегает В.А., добавляя собой шороху и заменяя массовку. Это отвлекало от мрачных мыслей.
Покаяние Мадлены. Скрипеть зубами, как Ю.Ч. была уже не в состоянии. Кто в лес кто по дрова. И зачем эта сцена спектаклю? Чтоб радостно порвать глотки? Скучно.
Наконец, кота за хвост драть перестали. Пошла моя любимая "Арманда! Арманда!!" Спокойно. Достойно. Жаль, что коротко. А когда Муаррон и Мольер столкнулись в приемной, кто-то сказал вдруг у меня за ухом: "Ой!" Проняло.
как Мольер добрался до дворца, одному Богу известно, настолько чудовищный вид был у него. Сбитую, сумбурную речь понять трудно. На ногах с трудом держится. Но Король не должен знать жалости, особенно когда считает в чем-то себя задетым. Единственное послабление: страшное - "лишаю вас покровительства..." - сказаны тихо и без угроз. Даже объяснил:
- За тень скандальной свадьбы...
Договорить он не успел. Мольер рухнул на пол, как подкошенный.
Вот никогда не знаешь, где Виктор преподнесет сюрприз!
- Я вас убъю после первого вашего спектакля!
Мольер обернулся, мгновение подумал и РАДОСТНО закивал;
- Да-да! Конечно. Все равно!
То ли не понял, ЧТО было сказано, то ли мысль, что удалось договориться с обидчиком его так развлекла. Широкая, прямо-таки лучезарная улыбка, сбила Д`Орсиньи с толку. Он стал мрачным и задумчивым. Понятия чести сидели в нем крепко. На вопли де Шаррона отреагировал раздраженно. Ну, а на плевок реакция просто шик! Первое движение - схватился за эфес, клинок вылетел до половины из ножен. Замер, качнулся, неторопясь убрал в ножны и смачно плюнул в де Шаррона. Тот обалдел от такого, плюнул в ответ. "Одноглазый" дал сдачи. противники увлеклись. Плевательная дуэль выглядела совсем не злой. Я смеялась от души. Только в груди было больно.
"Давний зарок не ждать ничего хорошего от Ю-З оправдался в полной мере. Спектакль не понравился. Если бы не отличные временами куски у Гришечкина, Борисова, Афанасьева, Черняка и Гали, вероятно, долго б плевалась. По порядку.
Ума не приложу, зачем В.Р.Б. хочет что б в его хозяйстве все было "как у других". У Юго-Запада был свой неповторимый образ. А что теперь? Теснота в фойе из-за новой вешалки. Звонок к началу, кем-то точно обозванный "школьным" Для этого маленького помещения звучит чудовищным диссонансом. Все попытки выглядеть монументально на самом деле жалки, сильно отдает нафталином.
На вахте лежали нераспроданные билеты. (!!!) Я обалдела. В перерыве купила "Носорогов". Подбила Ю.Ч. сходить вместе на спектакль.
Третий звонок. Притушивают лампы. Появляются первые персонажи. Сижу на 2-м ряду справа, рядом с игровой точкой.
С первого же появления Мольера на сцене у меня возникло ощущение, что происходит что-то не то.
Он появился на лестнице... Привычно поправил прожектор. переговорил с актерами. Опять же привычная суматоха вокруг приезда Короля и вот тут... Он сел в кресло, отыскал среди вещей на столике пудренницу, взглянул на свое отражение в зеркале и швырнув пуховку, закрыл лицо руками.
- Михаил Булгаков. "Мольер"!
От такого начала сделалось не по себе. В воздухе висело что-то такое, что мешало воспринимать происходящее. Может, срабатывали старые рефлексы, а может, из-за не очень вежливой публики. Не знаю. Но слишком уж летело мимо. С очень четкой "четвертой" стеной и игрой скорее для себя, чем для зрителя. Все, как в нормальном театре. Грустно. Я успела привыкнуть к другому обращению.
Делаю первый вывод: В.А. не играет, а по выражению императора "просто живет". Старый, больной человек, озлобленный на весь белый свет. Кроме него под одной крышей обитают: Бутон (бегает с мелкими поручениями) и Лагранж (регистр всех событий и т.д.). Жан-Батист вышибает жалованье и при.милости. Остальной же народ актеров Пале-Рояля Мольера ни во что не ставит, всячески передразнивает, хихикает за спиной и воображает себя гениями. Ну-ну, думаю, что дальше?
Жан-Батист, как натянутая пружина, срывается в любой момент на того, кто первым подвернется под руку. Смотреть ему в лицо сил моих не было. Разглядывала руки, одежду, пол, его партнеров, колонну... Меня пугало искаженное лицо, все время кусаемые губы. Он работал, глухо отгородившись от зала, от малейшего контакта с ним. А временами казалось, что Виктор просто-напросто отбывает спектакль. Это "Мольера"-то!!! Любимая роль!!!! Вялый ритм, партнеры кто во что горазд. "Вить, ты чего? Вить, кончай..." Понимаю, что так думать не имею никакого права, но не могу ничего с собой поделать. Слава Богу, все это перебила Арманда. Ей, как воздух необходимо, что бы за нею волочилось все мужское население. Невнимание считается оскорблением. При этом надо что бы и муж имелся, так сказать, чтоб все как у людей. Мольера она любит, по-своему... Он тоже не шибко обольщается.Арманда - способ защиты от не в меру раскомандовавшейся Мадлены. Интересная трактовка!
- Это мое мечтание, значит так оно и будет. - Он шутливо щелкнул ее по носу, а она забавно сморщилась и засмеялась. Они играли друг с другом, но играли в открытую. Когда на лестнице затопали и загомонили, Мольер досадливо скривился - ну что за жизнь?!
первый спектакль, где от и до понравился Гриня. Он не просто любит хозяина; предан, как собака, угадывает желания и ругается с труппой почем зря.
- Ну, чё лыбишься? (это сквозь зубы Муаррону. Справедливости ради - сказано по делу: улыбочка Иванова и впрямь отдает клиникой). - Думаешь, в театр приняли и все? На! Надевай (Швырнув платье на плечиках.) Набрали одних идиотов...
Негодование Бутона по поводу идиотов было уместно. Взять хотя бы второй клинический случай в труппе Пале-Рояля - Мадлену. Пожилая бабенка, вообразившая себя самой главной и поучающая В.А. как надо играть, при этом немилосердно фальшивя и завывая. В результате сцену объяснения выволакивал на себе Авилов, а покаяние просто полетело псу под хвост. Объяснение с некогда любимой женщиной мэтр прорычал. Все реплики сводились к одному: "Что тебе еще от меня надо? Отстань!!!"
- Но ведь любви ДАВНО МЕЖДУ НАМИ НЕТ, Мадлена!..
Воистину! Мадлена же не унималась и продолжала качать права. Последовало:
- Какую роль ты на себя берешь?!
Он имел полное право так с нею обращаться, Вспомнилась одна деталь: когда за кулисами растащили Бутона и Мольера, Мадлена пошла доигрывать интермедию и по привычке гаркнула "а вот и я, вы только посмотрите", так Жан-Батист ТАК скривился, с таким откровенным: "Боже, какая бездарь!", что я чуть не охнула.
- Из труппы я ухожу! - громоподобное сотрясение воздуха. Ни дать ни взять - партийный работник на общем собрании "догоним-перегоним", "в зал вошла Вдовина Матрена Ивановна...". Жан-Батист в долгу не остался:
- Ты мстишь? - очень резко и зло.
- Я устала! Я буду ходить в церковь! - с вызовом и все с тем же несгибаемым маршем на демонстрации Коммунисты на допросе. "Всех не перевешаете, сволочи!" "Но много нас еще живых...". У Мольера вдруг резко сменилось настроение. весь его вид выражал полную растерянность:
- Ты непреклонна...
- Да! В церковь! - Очередной лозунг к Первомаю.
- Театр даст тебе пенсию, - его разведенные руки в стороны видимо означали, что она будет "во-о-от такая большая" эта пенсия. Весь Пале-Рояль скинется, сам свои последние кровные отдам, если не передумает. И поспешно:
- Ты заслужила!
Тут, слава Богу, зазвучал наверху голос Борисова.
- Пойдем, я провожу тебя до твоего дома... - все-таки он чувствует себя обязанным. Мегера не стала вдаваться в сентиментальные подробности. Прогнала. Он обернулся к ней в последний раз на ступенях:
- Прощай... - и тяжело ушел наверх. Так кто может выгнать собаку?! Воистину "любви между нами давно уже нет"...
Был еще эпизод в из разговоре, когда Жан-Батист все так же растерянно спросил:
- ты и АРМАНДУ не хочешь видеть?! (Ну, со мной все понятно. Заслуженная кара. Но Арманда? Арманда! родной человек! Это жестоко!) Тут Мадлена подпрыгнула в кресле и у нее вырвалась, пожалуй, единственная человеческая интонация:
- Арманду буду видеть... АРМАНДА НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНА ЗНАТЬ...
От кромешного мрака и тоски спас Борисов. Лагранж так произнес монолог "семнадцатому конец", что пожалела об отсутствии магнитофона. Это стоило зафиксировать.
В интермедии было много Сережиных жестов и злого-презлого Жана-Батиста. Зрители громко шептали: "Какой ужас..." Зрелище им не нравилось.
А Король был влюблен в Мольера. Он обожал творения Жана-батиста и не обращал внимания на поползновения де Шаррона. Главным словом лексикона Людовика было "МОЕ". "МОЙ писатель", У МЕНЯ требует?" и т.д. Ему доставляло удовольствие сознавать, что он хозяин сокровищ, главным украшением которых он считал Мольера. А де Шаррона неплохо время от времени на место ставить, а то, ишь, раскомандовался.
И вылезло следующее: при дворе Людовика двое состоят в должности тряпки для ноговытирания - Жан-Батист и архиепископ. Ну, с первым ясно - комедиант. Но де Шаррон... Архиепископа подвело болезненное самолюбие. Можно быть стервой, но не до такой же степени.
В следующей сцене смотрела только на Галю. Толик был непереносим. Арманда классно вертела "сыном", но малость не расчитала - полез целоваться, а из этого вышли неприятности с мужем. Но она была права: "Такой великий драматург, а дома-а... СКАНДАЛ на весь Париж..." Они быстро помирились. Эти ссоры явно разыгрывались каждый день. Когда он оскорбил ее на репетиции "Тартюфа", потрясающе спокойно отреагировала, даже с иронией:
- Удивительное дело! На одну и ту же особу МУЖ и ЛЮБОВНИК смотрят совершенно разными глазами.
Второй акт. Любимая сцена: "Иванова бьют". Разглядывала, где и как бегает В.А., добавляя собой шороху и заменяя массовку. Это отвлекало от мрачных мыслей.
Покаяние Мадлены. Скрипеть зубами, как Ю.Ч. была уже не в состоянии. Кто в лес кто по дрова. И зачем эта сцена спектаклю? Чтоб радостно порвать глотки? Скучно.
Наконец, кота за хвост драть перестали. Пошла моя любимая "Арманда! Арманда!!" Спокойно. Достойно. Жаль, что коротко. А когда Муаррон и Мольер столкнулись в приемной, кто-то сказал вдруг у меня за ухом: "Ой!" Проняло.
как Мольер добрался до дворца, одному Богу известно, настолько чудовищный вид был у него. Сбитую, сумбурную речь понять трудно. На ногах с трудом держится. Но Король не должен знать жалости, особенно когда считает в чем-то себя задетым. Единственное послабление: страшное - "лишаю вас покровительства..." - сказаны тихо и без угроз. Даже объяснил:
- За тень скандальной свадьбы...
Договорить он не успел. Мольер рухнул на пол, как подкошенный.
Вот никогда не знаешь, где Виктор преподнесет сюрприз!
- Я вас убъю после первого вашего спектакля!
Мольер обернулся, мгновение подумал и РАДОСТНО закивал;
- Да-да! Конечно. Все равно!
То ли не понял, ЧТО было сказано, то ли мысль, что удалось договориться с обидчиком его так развлекла. Широкая, прямо-таки лучезарная улыбка, сбила Д`Орсиньи с толку. Он стал мрачным и задумчивым. Понятия чести сидели в нем крепко. На вопли де Шаррона отреагировал раздраженно. Ну, а на плевок реакция просто шик! Первое движение - схватился за эфес, клинок вылетел до половины из ножен. Замер, качнулся, неторопясь убрал в ножны и смачно плюнул в де Шаррона. Тот обалдел от такого, плюнул в ответ. "Одноглазый" дал сдачи. противники увлеклись. Плевательная дуэль выглядела совсем не злой. Я смеялась от души. Только в груди было больно.