К 400-летию со дня смерти Шекспира, которое будет отмечаться в следующем году, королевский монетный двор Великобритании выпускает ограниченным тиражом специальные монеты номиналом в два фунта. Под катом подробности.
Одна из монет символизирует комедию - на ней изображен шут, вторая - трагедию, символом которой служит череп и роза, третья - историю, и на ней изображена пустая корона (привет, "Ричард II"!), пронзенная кинжалом. Любопытно, что на аверсе каждой монеты, как и полагается, есть портрет действующей королевы Елизаветы II. Можно ли толковать изображение столь зловещих вещей, как кинжал, как неуважение или предательство монарха Раньше даже за подозрения в подобных преступлениях казнили, знаете ли. И интересно, есть ли еще монеты в мире с изображением черепа?..
Заказать все три монеты можно по ссылке на английский источник за 28 фунтов.
This is a new take on an older pattern I designed. My first attempt at the 10th Doctor was the second doll I ever stitched. I didn’t yet know how to add hair. When I figured it out, I knew I had to make a second version. So, here is my 2nd 10th Doctor doll. Now with added hair! Oh, and this time he is wearing his coat.
Мы публикуем еще одну рецензию на первые семь эпизодов сериала "Джессика Джонс". На этот раз большое спасибо за нее Patti Browning (vk.com/id256826611) и DT Forum. Будьте осторожны, статья содержит СПОЙЛЕРЫ!
читать дальшеЭто сериал, которого фанаты давно ждали от Marvel.
Начнем с того, чего в нем нет. В нем нет страха перед своей собственной тенью и боязни погружения в самые темные и болезненные темы. Комикс Alias, на котором основан сериал, полон мрачных преступлений, секса и насилия, и перенос его на экран ни на йоту не отошел от всех этих аспектов.
Но предупреждаем сторонников чистоты жанра. Если вы ожидаете, что сериал будет покадрово свято следовать материалу первоисточника, то этого вы не получите. В некоторых важных сюжетных линиях Alias действуют персонажи, которые не могут появиться в сериале. Создатели «Джессики Джонс» придумали историю, которая рисует альтернативный портрет. Колорит на месте, очертания те же, но мазки кисти иные. Но новая редакция заслуживает не меньшего внимания.
Это черная криминальная драма, в лучших ее традициях, но она написана тонко. Это совсем не «черно-белый фильм с бабами и перестрелками», но это урбанистический, психосексуальный сюжет, наполненный флэшбэками, проникающими до самого мозга костей сериала. Звенящий саундтрек к этой детективной истории написан в стиле мрачноватого джаза и поначалу кажется слегка пошловатым, но спустя пару эпизодов невозможно представить сериал без него. Он подходит. Это Джессика, ее мир и ее жизнь, и она проходит сквозь него, будто вдыхает в баре туман из сигаретного дыма. В случае Джессики туман фиолетового цвета.
Сериал откровенно изображает влечение и секс, но не слишком застревает на их последствиях. Они таковы, каковы есть. Значение выбора Джессики не преуменьшается, и ее страсть к Люку (Майк Колтер) изображается с откровенной смелостью. Бывает, что люди на самом деле используют секс как способ разобраться в своих проблемах – какие бы формы эти проблемы ни принимали – и «Джессика Джонс» не стесняется этой реальности. Этот сериал говорит: «Отношения запутаны. Люди, смиритесь с этим». Там, разумеется, находится место и стыду, и взаимным упрекам, но это место – не спальня.
Исполнение Кристин Риттер роли частного детектива – алкоголички и бывшей супергероини – это высший пилотаж. Все сомнения насчет того, сможет ли она потянуть сериал такого уровня, испарились и унеслись прочь в первом же эпизоде. Джессика в равной мере и крутая, и хрупкая, и Риттер передает и то, и другое с потрясающей дерзостью и стальным изяществом. Попросту говоря, она и есть Джессика Джонс. <…>
«Джессика Джонс» реалистична как никакой другой сериал о людях с суперсилами. И не только потому, что жестокий мастер манипуляции нанес Джессике ужасную психологическую травму, хотя это, конечно, сыграло свою роль. Но дело еще в том, что ее всю поглощает чувство вины. То, что она все еще способна выплыть, свидетельствует о силе ее характера. Травма Джессики определила ее – и ЭТО делает ее настоящей. Ее способности? Они классные. Но этот сериал не о них.
По своей сути «Джессика Джонс» - это сериал о героине, близкой женщинам, сражающимся с монстрами своего прошлого, знакомой тем, кто пытается преодолеть свои страхи и вновь обрести силы. История Джессики – это история женщины, чьи сверхчеловеческие способности не дают ей ни чувства защищенности, ни силы. Даже с ними она чувствует себя такой же уязвимой, как любой другой, кто сталкивается с Килгрейвом.
Раз речь зашла о Килгрейве: если монстры живут под вашей кроватью, то Килгрейв прячется под кроватью Джессики. Постоянный страх от предчувствия его разрушительного присутствия – это мастерский стежок в узоре фильма. Он здесь, даже когда его нет. Он может быть повсюду, он может делать все, что угодно.
Злодей в исполнении Дэвида Теннанта – это вселяющий ужас человек, наделенный силой, которая даже в самом благоприятном случае непременно развратит. Исполнить любую прихоть? Потворствовать каждому желанию? Такие возможности – это путь к созданию монстра.
И что это за монстр! Лучшие злодеи скрывают свои пороки под маской нормы, и Теннант искусно балансирует на тонкой грани устрашения и очарования, раздражительности и деликатности, порочности и доброжелательности. Может быть он безумен, а может быть, ему просто скучно. Кем бы он ни был, от Килгрейва не отделаешься.
В диком движении этого сериала встречаются прямые шаги, но мы обещаем, что получите вы и множество уловок. Он говорит «А», когда вы ожидаете от него «Б». А когда сериал подходит к финалу? Ну, мы не видели последних шести эпизодов, так что конец для нас – тайна, покрытая мраком. Все может случиться.
Вы должны посмотреть этот сериал. Вы будете ахать, плакать и кричать перед телевизором. Вы будете переживать за людей, окружающих Джессику. Так что отметьте себе в календаре 20 ноября. Возьмите выходной, пропустите поход в спортзал и закажите чего-нибудь поесть. Это будет просмотр запоем, в который вы захотите погрузиться.
Кому-то Хэллоуин поперек горла, а по мне сей маскарад прелесть что такое. Рядимся весело чертей пугать, режем тыквы... Кстати, о тыквах. Куда только не уносит рука умельца! Вот, например:
Пока пытаюсь разложить по полочкам то, что свалилось на меня в виде зафиксированной на "цифру" постановки, читаю, что пишут другие. Под катом два текста одного автора, посвященные "Гамлету" с Бенедиктом Камбербэтчем. Попалось сегодня утром в ленте.
5 августа в лондонском театре «Барбикан» начались первые показы «Гамлета» в постановке Линдси Тернер. Премьера спектакля состоится сегодня. В роли принца Датского — Бенедикт Камбербэтч.
Два года для фанатов актера прошли в нетерпеливом ожидании и поисках ответа на вопрос: «Так как же он выживет?» (после падения с крыши в «Шерлоке»). И еще два года — в попытках представить себе, «как же он умрет» — в шекспировском «Гамлете».
За пять лет, минувших со времен «Франкенштейна», когда Бенедикт Камбербэтч в последний раз выходил на театральную сцену, он успел сделать многое: «Шерлок», «Конец парада» на телевидении, съемки у Спилберга, голливудские проекты, оскароносные «12 лет рабства», «Стартрек», «Игра в имитацию», фанаты, пингвины, хоббиты, дракон и венец нынешних актерских карьер — контракт на персональный комикс студии Marvel («Доктор Стрэндж»). А еще он делал «захват движения» в «Хоббите». Какой тут театр? «Гамлет»?
Английские актеры иногда возвращаются на сцену. И те, кто после театральных побед уходил из театра в кино, и те, кто, едва ступив на подмостки в молодости и чувствительно провалившись, приобретя известность, получает второй шанс доказать всем свою актерскую состоятельность. «Лондонский счет»: сцена решает все. Для Камбербэтча его «Гамлет» — это, разумеется, не реванш (ведущий английский критик Майкл Биллингтон, к примеру, отверг глубокомысленный вопрос «сможет ли Камбербэтч сыграть Гамлета» как чистый вздор). Надо полагать, что для актера это прежде всего возможность «вспомнить все». Не столько «проверка на подлинность», сколько шанс восстановить определение подлинности. «А на самом деле я…» — как говорилось в старой рекламе. Сначала надо «правильно» — то есть единственно возможным для него способом — произнести «Быть иль не быть…» А потом можно снова грозно хмуриться в нарядных костюмчиках и силой магической мысли уничтожать злодеев в комиксах. «Дней связующая нить» будет восстановлена.
Чертя хитроумные схемы, строя конспирологические концепции, прикидывая расстояние от крыши до машины… то есть от Виттенберга до Эльсинора, с уверенностью можно утверждать лишь одно: чего в этом «Гамлете» не будет. Там не будет Шерлока. Просто потому, что тот — со свойственной ему бесцеремонностью — как никто заслоняет, если не поглощает, личность самого актера. Хотя такой Гамлет мог бы выйти весьма любопытным. Кроме всего прочего, трагедия в пяти актах шла бы часа полтора — за счет скорости произнесения монологов.
Представим себе: Гамлета оторвали от экспериментов в лаборатории университета в Виттенберге, смерть отца и свадьбу матери он переживает с обычной избирательностью своего знаменитого бесчувствия — но не более того. Он и не думает дерзить Клавдию («Племянник — пусть, но уж никак не милый») — просто невозмутимо устанавливает факты, не имея ни природной надобности, ни возможности играть в королевские и семейные игры. «Не кажется, а есть. Я не хочу того, что кажется» становится формулой поиска истины.
Он глух к чужим метафорам, а собственные ему необходимы практически — как экономия средств, квинтэссенция смысла. Его не волнуют власть и датский трон, однако, будучи ученым, принц не может не заинтересоваться странными событиями, происходящими в Эльсиноре: Тень отца — привилегированный клиент (сентиментальная сторона дела мерцает исподволь, позволяя зрителям наслаждаться собственной проницательностью). «Детективная» составляющая трагедии тут малозначительна — важнее то, что исследователь не способен остановиться: если уж игра началась, то она будет доведена до конца даже ценой жизни — истина потенциально смертоносна. У высокофункционального социопата куда больше сходства с безумным принцем, чем кажется на первый взгляд, — в этом убедятся и Полоний (как объект громокипящего раздражения), и Офелия (ее попытки поспеть за Гамлетом выйдут особенно трогательно обреченными), и Розенкранц с Гильденстерном (сопутствующие потери, не более). «Мышеловка» оказывается математически точно рассчитанной провокацией: Клавдию придется до непристойности саморазоблачительно требовать огня — ведь смысл в том, чтобы обнаружить вину короля перед всем двором. Гамлет во всем убедился еще по характерному пятну на его левом запястье. Череп бедного Йорика после сцены с могильщиками упокоится на каминной полке — ну, это и так известно. Дуэль с Лаэртом, итог которой очевиден, — это единственный оставшийся ход после того, как все остальные варианты были отметены. Собственно, прощание с Горацио Бенедикт Камбербэтч в «Шерлоке» уже сыграл. Дважды.
Но не было бы ничего удивительного в том, чтобы Камбербэтч в своем Гамлете отчасти опирался на сыгранного им Кристофера Титженса, офицера и джентльмена («Конец парада»). Великий Эльсинор обескровлен, время его истекло, вся надежда — на безупречного принца, отправленного за море. Этот Гамлет сгибается под грузом ответственности, слово короля-отца для него — закон: «приказа и бровью никто не оспорил», как сказал бы любимый принцем лорд Теннисон (это его «слова, слова, слова» тот читает в книжке). Гамлет страдает прежде всего от невыносимой пошлости того, что произошло с Эльсинором за время его отсутствия, от того, как измельчали все вокруг («каким ничтожным, плоским и тупым мне кажется весь свет в его стремленьях!»): мало того что королева была чиста как снег, но ведь и Полоний был блестящим первым министром, а не потенциальной крысой за ковром. Мир старой датской аристократии истаивает, как призрак на рассвете, а в дивном новом мире прагматичных мелких лавочников («от поминок холодное пошло на брачный стол») Гамлету нет места. Его благородство, его манеры, его речь — совершенный анахронизм (трудно предположить, сколько вариаций на эту тему смог бы перебрать Бенедикт Камбербэтч за минуту сценического времени, на дне отчаяния обнаруживая скрытый комизм). В оживленном, деловитом Эльсиноре принц с его высокородной меланхолией выглядит нелепо до ненормальности — он и сам призрак прошлого (цитата из неосуществленного мейерхольдовского замысла с серебряными латами Гамлета и Призрака тут была бы кстати). И, однако, Гамлета почти невозможно принудить к действию, медлить — это все, что ему остается: падение Эльсинора видится ему фатально неотвратимым, эпоха закончилась с гибелью отца («вот два изображенья: вот и вот»). Гамлет слишком хорошо воспитан, чтобы проявлять гнев, печаль его беспредельна, а великодушие самоубийственно. Он целиком состоит из возвышенных идеалов. Офелия, ждавшая принца лет двадцать, получив полный высшего сочувствия совет уйти в монастырь, умирает девственницей, сойдя с ума едва ли не от досады. Сцена с актерами превращается в ностальгическую игру в «старые добрые времена» (недаром «Убийство Гонзаго» выглядит архаичнее основного текста). Первого актера должен играть Джон Гилгуд. Обычно озадачивающая добровольная передача королевства Фортинбрасу здесь закономерна: сохранившие величие чужие лучше выродившихся своих.
Не худший вариант, но и он, разумеется, не исчерпывает всех возможностей актера Бенедикта Камбербэтча. Есть ведь еще Франкенштейн — доктор и его монстр. «Что за мастерское создание — человек!»: Гамлет вполне может стать натурфилософом, наблюдающим за метаморфозами материи, превращением живого в мертвое, попытками мертвого ожить, алхимическим круговоротом добра и зла, и фиксировать стадии физического распада Эльсинора и его обитателей. Шекспировский текст откликнется на это особенно охотно, а пластическая выразительность актера завершит остальное. От «плотного сгустка мяса», который должен был бы «растаять, сгинуть, изойти росой», и «квинтэссенции праха» — прямая дорога к «Цезарю, который совершает свой путь по кишкам нищего» и черепу Йорика как последнему собеседнику. Смерть как таковая, без прикрас, без романтизации, без сожалений, без особенных причин, кроме простого умножения смертей, — достойный партнер по диалогу для того, кто на несколько месяцев сам стал Первым актером.
Но что, если попытка создания «подлинного» Гамлета для Бенедикта Камбербэтча — это прежде всего возвращение домой? Сколько раз в Лондоне звучало «останься здесь, не езди в Голливуд»? Возврат к «нормальному», относительно непубличному существованию — это ли не цель, что всем желанна? Ведь если путь Камбербэтча как «милого принца» только начат, то как «счастливый принц» — в уайльдовском понимании — он более чем состоялся. И пятиактная трагедия о Гамлете, раздираемом на части чужими требованиями, проступками, преступлениями и желаниями, может быть сыграна ради заветной реплики: «Вот вам флейта. Сыграйте на ней…» В конце концов, устроил же Мартин Фриман из «Ричарда III» историю о том, что он, вопреки общему мнению, способен быть ужасно-преужасно плохим (к счастью, попутно ему удалось сделать в спектакле и кое-что еще).
Есть еще немало любопытных вариантов, основанных на предыдущих работах актера. Одна беда — ни один из них мне по-настоящему не нравится. Потому что я могу их себе представить. А в случае Бенедикта Камбербэтча как раз важна его способность время от времени совершать непредсказуемые качественные скачки. Кто мог вообразить Шерлока до того, как Камбербэтч его сыграл? Несомненно, этот чрезвычайно разговорчивый актер найдет что сказать, если решит ответить на вопрос: «Каким будет ваш Гамлет?» Но его Гамлет станет тем, кем станет, только тогда, когда он сыграет его. Да и вообще — стоит ли играть Гамлета, если знаешь наверняка, как сыграть Гамлета? То, как Шерлок упал и каким образом поднялся, не идет ни в какое сравнение с тем, как он завис на краю. Недаром из несыгранного, не пошедшего в работу, но уже явно накопленного опыта за актером числится беккетовская цитата, которую тот с завидным упорством твердит в интервью, даже когда его спрашивают о комиксах: знаменитое «Fail again, fail better». На этом можно строить трагедию Гамлета. Несомненно, в этом «Гамлете» не пропадет ни одна из шекспировских шуток и добавится парочка неожиданных. Несомненно и то, что Камбербэтч должен сыграть так, чтобы мы, «немые зрители финала», в конце концов попросили принца Датского «перестать быть мертвым».
Счастливый принц Бенедикт Камбербэтч сыграл Гамлета
текст: Лилия Шитенбург
15 октября 225 000 зрителей из 25 стран на экранах более 1400 кинотеатров посмотрели прямую трансляцию из лондонского Barbican Theatre. Стараниями компании CoolConnections «Гамлета» с Бенедиктом Камбербэтчем в главной роли увидели и российские зрители. Лилия Шитенбург посмотрела спектакль Линдси Тернер в Лондоне — и сравнила свои предпремьерные ожидания с реальностью.
Этот спектакль, билеты на который за год до премьеры улетели в течение нескольких часов после начала продаж (о процессе их покупки многие зрители надолго сохранят самые живые воспоминания), стал главным шоу лондонского театрального сезона. Английские газеты дали спектаклю от двух до четырех звезд (в зависимости от того, интересовали ли критиков постановка Линдси Тернер или только Бенедикт Камбербэтч), публика была в восторге, многие сообщали, кто, где и когда плакал, однако проблемы с режиссурой заметили практически все.
В самом деле, режиссура — честно исполняя общую для английской сцены обязанность «внятно рассказать историю» (последние лет пятьдесят на континенте считающуюся архаичной) — изобиловала решениями, которые трудно было оправдать и требовалось лишь перетерпеть. Начиная от проблем с кастингом (вряд ли причиной его разбалансированности послужило опасение, что кто-то может «украсть шоу» у Камбербэтча, скорее всего, вопрос в финансах) и заканчивая внезапными эффектными постановочными озарениями, противоречащими друг другу или ведущими в никуда. Тут было немало занятного. Актеры перетаскивали по сцене тяжелые предметы, необходимые всего на пару минут, а потом с трудом от них избавлялись. Датская армия в походе превращалась в норвежскую, Розенкранц с Гильденстерном попадали под расстрел (выжили), Эльсинор во втором действии явно пережил бомбежку, но вопросов к молодому Фортинбрасу в финале так и не появилось. Скромная актриса Шан Брук во время спектакля «Гамлет» изо всех сил играла грустный, подробный и почти никак не связанный с главной темой спектакль «Офелия» — с песнями, фортепианными пассажами, фотонатюрмортами, ламентациями и потоками слез (интересно, что в трансляции эта работа выглядела достойнее, чем на сцене). Эльсинор как таковой вообще был более заслугой выдающейся сценографии Эс Дэвлин, нежели ансамбля (перемена света превращала голубой парадный зал в мистический склеп с паутиной и кракелюрами по стенам, вихрь из пепла и праха покрывал сцену).
И, однако, нельзя не признать, что спектакль состоялся. Не только потому, что публика пришла посмотреть на своего Камбербэтча и увидела своего Камбербэтча. Но и потому, что модель театра, где первый актер обеспечивает драматическую целостность зрелища (а не только собственный бенефис), до сих пор возможна. Почти невероятна, но возможна. И нет — режиссура Линдси Тернер далеко не всегда мешает Камбербэтчу; случается, что и помогает. Важно, однако, вот что: в этом спектакле со всей определенностью задан главный вопрос. Поставленный так прямо, наивно и бесстрашно, что ответ на него просто не мог оказаться бессодержательным. «Что, если венец творения играет венец творения?» Что, если самого известного, самого любимого и вообще «самого-самого» персонажа мировой драматургии играет «главный» актер своего времени: один из самых популярных, разнообразно титулованных, харизматичных, так сказать, «цвет и надежда радостной державы, чекан изящества, зерцало вкуса по версии журнала GQ»? Находящийся к тому же на пике профессиональной формы?
Одинокий Гамлет на авансцене начинает спектакль. Разбирает ящики с отцовскими вещами, слушает старую пластинку («There was a boy, а very strange enchanted boy…», — поет ему Нэт Кинг Коул). Изрядно сократив и перемонтировав текст, первую реплику пьесы, отобранную у стражников, оставили неприкосновенной — Гамлет прислушивается к чему-то неведомому и произносит: «Кто здесь?» За дверью никого, пустота, ледяной свет и только потом — Горацио.
Пока гости собираются на королевский свадебный пир, Гамлет надолго задерживается у парадного портрета покойного короля (из важных эпизодов спектакля этот наиболее пострадал при монтаже в трансляции). На портрете — молодой, прекрасный, неправдоподобно высокий и стройный «генерал 1812 года» (лицом напоминающий Карла Джонсона, исполнителя роли Призрака), краса вселенной, словом, совершенный идеал. Гамлет одергивает потертый отцовский пиджачок на своих плечах и присоединяется к застолью. Когда настанет час роковой встречи, то в зловещей темноте и синем контровом свете принц, стоящий на высокой галерее, внизу увидит Призрак отца — некрупного бледного старичка в лохмотьях грязного мундира, с зычным, но по-стариковски дребезжащим голосом и сварливыми интонациями. У Гертруды не было оснований сомневаться в естественной смерти супруга — может быть, даже меньше, чем у прочих. Все эти шекспировские славословия: «Чело Зевеса, кудри Аполлона, взор, как у Марса, — властная гроза…» — это давно уже не про Гамлета-старшего, как бы ни хотелось того любящему сыну. Принц не случайно смотрит на Призрака сверху вниз, для разговора ему придется спуститься. Теперь «такое сочетанье, где каждый бог вдавил свою печать, чтоб дать вселенной образ человека» — это сам Гамлет. Таким Бенедикт Камбербэтч его и играет. Одной лишь плотностью своего физического присутствия сообщая пластическую выразительность любой мизансцене, организуя и наполняя энергией пространство вокруг себя так, как только может позволить актеру до последнего атома осмысленное тело. Пока этот механизм ему принадлежит.
Статус, а главное — способ действия «венца всего живущего» имеет и еще одно любопытное следствие. Этот Гамлет совершенно очевидно ничего не боится — ни смерти, ни ада. Зато постичь способен все. Будь то преступление, грех, вероломство, призраки, преисподняя или шекспировская метафора. «Есть многое на свете, друг Горацио, что нашей философии не снилось» — впроброс и только, не снилось — так пусть приснится. Его собственная вселенная готова расширяться с бешеной скоростью. Ему до слез жаль отца, его ничуть не озадачивает грядущая месть, но чтобы удивить, а тем более потрясти этого Гамлета, нужны магниты попритягательнее и бездны поглубже. Гамлет Бенедикта Камбербэтча начинает спектакль всемогущим и бессмертным.
Он загоняет ритм, успевает смешно пошутить со стражниками про крота, корчит забавные рожицы, и вдруг спектакль останавливается, делая огромную цезуру: «Век расшатался…» Второй «поворот винта» в этом «Гамлете»: выводы принца, его метафоры значительно превосходят обстоятельства. Но если ад его не впечатлил, тогда что же? «Кто здесь?» Неизвестно. «То было что-то выше нас, то было выше всех». Поразительнее всего в Гамлете Камбербэтча как раз принципиальная невозможность остановиться, поставить точку: движение, мысль, эмоция, воображение — неукротимы.
И однако он — как и положено Гамлету — замедляется. Потому что если его задачей становится месть — вот этому Клавдию (в роли короля — импозантный Киран Хайндс), этому старенькому жалкому Полонию, этой несчастной Гертруде, этим смешным придворным, — то это как-то обескураживающе ничтожно. «Кто здесь?» — его зовет нездешнее, чему нет имени, ему и в голову не приходит бороться за власть, он и так знает, что он — Гамлет Датчанин (царственно рявкнет на Лаэрта во втором действии, но все ясно уже в первом). Он без усилий властвует над пространством и временем, взрезает сцены своими монологами, слова которых, разумеется, рождаются сию минуту, в трепете и муке (легко вспрыгивает на стол, «останавливая мгновение» и перебивая персонажей на полуслове), — а тут омерзительный трус дядюшка, улыбчивый злодей с дурацким портретом на дешевой китайской тарелке (история про «два изображенья» придумана забавно). Трагедия этого Гамлета в том, что классическая трагедия ему мала.
«Каким докучным, тусклым и ненужным мне кажется все, что ни есть на свете! О, мерзость!..» — в репликах Гамлета Камбербэтч каждый раз подчеркивает именно несоразмерность: «из-за Гекубы!» (из-за какой-то ерунды), «два месяца как умер» (для него — миг, для Гертруды, несомненно, — вечность), «из-за клочка земли» (а вот Фортинбрас доволен) и т.д. Эльсинор (и весь его сомнительный кастинг) неистощим по части разочарований: Гамлет, с его великодушием и нередко присущей титанам милостивой и чуточку снисходительной нежностью ко всему живому, трогательно, искренне и совершенно одинаково любит и Горацио, и Офелию, и Розенкранца с Гильденстерном, но только один из них его не предает. Душевная щедрость счастливого принца безгранична, но не терпение, нет. Принц освоился с адом — освоится и с предательством: реплика «Офелия, ступай в монастырь!» вызывает бурю веселья в зрительном зале, будучи произнесена с комической досадой: «А не пошла бы ты в монастырь!» А виттенбергские приятели смешат Гамлета почти сразу, и в сцене с флейтой — «можете расстроить меня, но играть на мне вы не можете!» — важнее всего не неприкосновенность «флейты» (священное «нельзя-я-я!» Смоктуновского тут не к месту), а презрение к самомнению ничтожеств: «вот вы — не можете!» Итог он подведет на похоронах Офелии, взревев про «сорок тысяч братьев». Это не только горе, но и расчет, Горацио, расчет: соотношение Гамлета Камбербэтча и нарядной и преступной эльсинорской мелюзги как раз и есть 1:40 000.
Месть как задача ему мала, битва за престол — это вообще детский сад: безумный принц является изумленным придворным в алом мундирчике стойкого оловянного солдатика и отстреливается из игрушечного ружья, сидя в картонном замке. Воевать с «торговцами рыбой», «губками» и сражаться с «гнилыми колосьями» на троне он не может — придется «укрупнить» врагов, придать им подобие людей. «Мышеловка» придумана отменно: Гамлет не только переписал «Убийство Гонзаго», но и сам играет злодея Луциана — и весь монолог убийцы произносит, неотрывно глядя в глаза Клавдию, в подробностях показывая дяде, что доподлинно знает то, чему свидетелей не было. В этом спектакле становится очевидно, что и король, и королева начинают испытывать духовные терзания только после прямого контакта с принцем: только он может «повернуть глаза зрачками в душу». Клавдий, пока не сходил в театр, не молился вовсе. А в том, как Гертруда Анастасии Хилл произносит «Что я сделала?!», слышны не только ноты раскаяния — «Что я наделала?!», но и оттенок недоумения: «Что я такого сделала?!» Она поймет не более того, что совершила нечто, от чего сошел с ума сын, но и этого довольно, душа разбужена — вытаскивать Офелию из воды королева побежит уже сама.
Нависший над Клавдием с галереи Гамлет останавливает готовый кинжал: послать убийцу отца на небо нетрудно, не слишком жаль ему и неба для грешника — трудно поставить точку. Смириться с тем, что это — все, покончить с неопределенностью, в которой только и можно «в ореховой скорлупе считать себя царем бесконечного пространства». Принц неохотно расстается с бессмертием. И лишь заглянув в глазницы бедного Йорика, позволяет себе окончательно осознать, что жизнь коротка, успеть в ней можно немногое, отдать ее придется за сущий вздор, за Гекубу, за месть убийце, но и за вздор заплатить сполна.
Пока Гамлет не впустил в себя смерть, будучи всемогущим и неуязвимым, он удостоил лишь иронического замечания судьбу Розенкранца с Гильденстерном, а об убийстве Полония вообще позабыл начисто (на могиле Офелии случилась почти комическая неловкость). Но стоит ему решиться — все меняется. «Готовность — это все». Камбербэтч превращает несколько коротеньких реплик прощания с Горацио едва ли не в еще один гамлетовский монолог. Но теперь, когда от бессмертия осталось несколько минут, «Аполлон-Гиперион» считает мгновения и не случайно в своих метафорах меняет гиперболы на литоты: «и в гибели воробья есть особый смысл».
В сцене дуэли с Лаэртом время замирает в последний раз, и Гамлет в рапиде отравленной шпагой колет соперника в пальчик. Вот теперь точка. Расправа с Клавдием под лестницей — это уже техническая подробность. Но Бенедикт Камбербэтч поборется и после точки — хотя бы за многоточие. «Дальше — тишина…» он произносит, так подвешивая последние слова на вздохе, что в его лучшие вечера там, за многоточием, становится почти слышна доселе неизвестная шекспировская строка.
Уже на поклонах актер выходит к публике с превосходной и необычайно трогательной речью о бедствиях сирийских беженцев и просит пожертвовать средства для помощи (эти ежевечерние обращения Камбербэтча собрали больше 100 000 фунтов на благотворительные цели). Он не может остановиться, не может перестать говорить. Предыдущей задачи ему уже мало. Даже если это задача сыграть Гамлета. Теперь нужно спасать мир.
Мы наивно считаем, что разгадываем Шекспира. Нелепая постановка вопроса. Это он нас разгадывает, а не мы его. 28 III 70
"Записи из рабочих тетрадей"
Бернард Шоу пишет о странном противоречии: люди, боготворившие Шекспира, особенно упорно коверкали его пьеы - вымарывали текст, дробили действие и т.д. За это бранили Кина, Ирвинга, недавно Лоренса Оливье и пр. Ялта. 18 XI 63
Blackstar или немного геронтофилии И пусть будет больше хороших новостей! Дэвид - солнце моё - Боуи выпускает в январе очередной альбом Грядущая зима только что перестала быть мрачной и холодной
Сегодня ж "Криспинов день" - круглая дата битвы при Айзенкуре 25 октября 1415 года. И плевать бы мне на "очередную дату в истории", да Шекспир об этом событии так спел!!! Ох, "Генрих V"...
- акт IV, сцена 3
King Henry V
If we are mark'd to die, we are enow To do our country loss; and if to live, The fewer men, the greater share of honour. God's will! I pray thee, wish not one man more. By Jove, I am not covetous for gold, Nor care I who doth feed upon my cost; It yearns me not if men my garments wear; Such outward things dwell not in my desires: But if it be a sin to covet honour, I am the most offending soul alive. No, faith, my coz, wish not a man from England: God's peace! I would not lose so great an honour As one man more, methinks, would share from me For the best hope I have. O, do not wish one more! Rather proclaim it, Westmoreland, through my host, That he which hath no stomach to this fight, Let him depart; his passport shall be made And crowns for convoy put into his purse: We would not die in that man's company That fears his fellowship to die with us. This day is called the feast of Crispian: He that outlives this day, and comes safe home, Will stand a tip-toe when the day is named, And rouse him at the name of Crispian. He that shall live this day, and see old age, Will yearly on the vigil feast his neighbours, And say 'To-morrow is Saint Crispian:' Then will he strip his sleeve and show his scars. And say 'These wounds I had on Crispin's day.' Old men forget: yet all shall be forgot, But he'll remember with advantages What feats he did that day: then shall our names. Familiar in his mouth as household words Harry the king, Bedford and Exeter, Warwick and Talbot, Salisbury and Gloucester, Be in their flowing cups freshly remember'd. This story shall the good man teach his son; And Crispin Crispian shall ne'er go by, From this day to the ending of the world, But we in it shall be remember'd; We few, we happy few, we band of brothers; For he to-day that sheds his blood with me Shall be my brother; be he ne'er so vile, This day shall gentle his condition: And gentlemen in England now a-bed Shall think themselves accursed they were not here, And hold their manhoods cheap whiles any speaks That fought with us upon Saint Crispin's day.
Коль суждено погибнуть нам, — довольно Потерь для родины; а будем живы, — Чем меньше нас, тем больше будет славы. Да будет воля божья! Не желай И одного еще бойца нам в помощь. Клянусь Юпитером, не алчен я! Мне все равно: пусть на мой счет живут; Не жаль мне: пусть мои одежды носят, Вполне я равнодушен к внешним благам. Но, если грех великий — жаждать славы, Я самый грешный из людей на свете. Нет, не желай, кузен, еще людей нам. Клянусь создателем, я б не хотел Делиться славой с лишним человеком. Нет, не желай подмоги, Уэстморленд, А лучше объяви войскам, что всякий, Кому охоты нет сражаться, может Уйти домой; получит он и пропуск И на дорогу кроны в кошелек. Я не хотел бы смерти рядом с тем, Кто умереть боится вместе с нами. Сегодня день святого Криспиана; Кто невредим домой вернется, тот Воспрянет духом, станет выше ростом При имени святого Криспиана. Кто, битву пережив, увидит старость, Тот каждый год и канун, собрав друзей. Им скажет; "Завтра праздник Криспиана", Рукав засучит и покажет шрамы: "Я получил их в Криспианов день". Хоть старики забывчивы, но этот Не позабудет подвиги свои В тот день; и будут наши имена На языке его средь слов привычных: Король наш Гарри, Бедфорд, Эксетер, Граф Уорик, Толбот, Солсбери и Глостер Под звон стаканов будут поминаться. Старик о них расскажет повесть сыну, И Криспианов день забыт не будет Отныне до скончания веков; С ним сохранится память и о нас — О нас, о горсточке счастливцев, братьев. Тот, кто сегодня кровь со мной прольет, Мне станет братом: как бы ни был низок, Его облагородит этот день; И проклянут свою судьбу дворяне, Что в этот день не с нами, а в кровати: Язык прикусят, лишь заговорит Соратник наш в бою в Криспинов день.
VIDEO & PHOTOS: Bring The Noise - Ricky Wilson & David Tennant As Elton John & Kiki Dee
In a second just-released clip from tomorrow's first ever episode of Bring The Noise, here's a clip of Kaiser Chiefs singer Ricky Wilson performing the 1976 classic duet Don't Go Breaking My Heart, (originally released by Elton John and Kiki Dee) with an unknown but very pretty lady...
Живы? А вот еще и фотографии
Bring The Noise is a new Sky 1 musical entertainment show fronted by Ricky Wilson. Two celebrity teams, fronted by Nicole Scherzinger and Tinie Tempah with regular guests Katherine Ryan and Joel Dommett are put to the test with music trivia, video parodies and unmissable performance battles. The first show also stars special guests David Tennant and Martin Kemp, while house band, The Noise provide the soundtrack. Expect laughs, surprises and special guests throughout the series.
Watch David Tennant in Bring The Noise on Sky 1 on Thursday 22nd October at 9pm
Первый полноценный ночной заморозок окрасил деревья желтым и начал, наконец, листопад. Конечно, листья сыпались и до сегодняшней ночи, но как-то нехотя, понемногу. Небо, очистившись от занавеси тускло-серых туч, украсилось ярким солнышком в воротнике ажурных кружев облака. И глядя на эту красоту, на, покачивающуюся под ветром, березу - золото на голубом - хочется улыбаться.
Открытие Московского музея анимации с уникальными экспонатами мультипликационной культуры пройдет на территории центра русской культуры "Кремль в Измайлово" в субботу, сообщает пресс-служба.
"Начиная с 13.00 в шатре, расположенном на государевом дворе Измайловского кремля, соберутся гости Московского музея анимации для участия в концертной и презентационной программе. Открытие музея начнется с показа сборника мультфильмов, созданных призерами и обладателями Гран-при фестивалей детского творчества", — говорится в сообщении.
Также в рамках мероприятия пройдет детский спектакль "У фантазии есть цвет", посвященный творчеству мультипликатора Уолта Диснея, интерактивное шоу клоуны из московского театра "Мир лиц", Мульт-аукцион уникальных экспонатов: подлинных фаз и эскизов из известнейших советских мультфильмов, принимавших участие в съемках мультфильмов "Ну, погоди!", "Осторожно, обезьянки!"
Впервые сразу на одной площадке гости музея Анимации смогут увидеть подлинные эскизы и экспонаты студий: "Союзмультфильм", "The Walt Disney Company", "Lucasfilm", "Warner Brothers Production", "Nickelodeon", "Пилот", "Анимаккорд", "Studio Ghibli", "Toei Animation", "Mushi Production", "Apple Films" и др.
"Чебурашка, Волк и Заяц, Золушка здесь мирно соседствуют с Микки Маусом, Наруто и Сейлор Мун. Но не только графические работы можно будет увидеть на этой выставке. Зрители также увидят своими глазами праксиноскоп, зоотроп, стереоскопы и волшебные фонари 18-20 веков, кинотехнику и кинокамеры, куклы, макеты, декорации, документы и рабочие материалы, используемые для создания мультфильмов в разные эпохи", — подчеркивает пресс-служба.
Роберт Земекис о «Прогулке»: как реальная история и детская книжка превратились в сценарий полнометражного фильма
Кликабельно
Сценарист, преподаватель и руководитель агентства Su-City Pictures East Сюзан Когуэлл составила конспект выступления Роберта Земекиса после пресс-показа фильма «Прогулка» на Нью-Йоркском кинофестивале. Сценарий написали сам Земекис и Кристофер Браун на основе книги Филиппа Пети «Дотянуться до облаков».
Земекис: «Я нашел детскую книгу „Человек, который прошел между двумя башнями“: это всего лишь три страницы иллюстраций».
Вышедшая в 2003 году книга была написана и проиллюстрирована Мордикаем Гернштейном. Она рассказывает о проходе Филиппа Пети по канату между двумя башнями-близнецами в Нью-Йоркев 1974 году.
«Я начал разрабатывать этот проект и историю Филиппа почти десять лет назад, задолго до документалки „Канатоходец“. Это прекрасный документальный фильм: он позволяет увидеть, что люди по-настоящему думали и как это сделали, но я всегда хотел снять именно историю Филиппа. Я хотел показать сам проход, а это нельзя было сделать в документальном кино, так как его не записывали на пленку в свое время»
Исследуя подлинную историю Пети, Земекис обнаружил увлеченного и мотивированного персонажа, кто прошел между двух небоскребов просто потому, что был должен, для самореализации.
В истории из детской книжки и реальных событиях уже были все необходимые элементы для сценария: уникальный протагонист, группа последователей из разных стран, полная решимости воплотить трюк в жизнь. Это фильм об ограблении, только в нем нет кражи. Цель главного героя и его друзей, которая и двигает их вперед — спланировать, реализовать и пережить проход между Башнями-близнецами.
Что сохранить, а что вырезать
Некоторые элементы реального трюка были сжаты. Например, в жизни Пети пересек канат восемь раз, тогда как в фильме он проходит по нему шесть раз.
Крушение четвертой стены
В фильме Пети разговаривает напрямую с экраном: этот прием Земекис применил, чтобы зрители смогли почувствовать с героем эмоциональную связь, чтобы сообщить, как он чувствует себя.
«Все творцы — анархисты в каком-то смысле, некоторые — более явные, чем остальные»
Создание сценария — это, прошу прощения за метафору, как ходьба по тонкому канату. У вас есть всего несколько страниц, чтобы показать убедительную историю и персонажей, и каждое слово на счету. Это всегда вопрос баланса, решений, что включать, а что вырезать из первоисточника, при этом отобразить все ключевые элементы истории увлекательно и интересно.
И фичуретка с комментарием Джозефа Гордона_Левита The Walk Featurette: The Science Behind the Walk
Во дворе дома в восточном Лондоне нашли хорошо сохранившиеся остатки первого театра Шекспира "Занавес", - сообщает The Guardian. В этом театре были впервые исполнены "Генрих V" и "Ромео и Джульетта".
Театр "Занавес" в Шордиче был предшественником "Глобуса" на Темзе, но был демонтирован в XVII веке, и его точное местоположение было неизвестно. Мы немного писали об истории с этим театром тут: www.dtbooks.net/2015/09/the-time-shakespeare-wa...
Единственное сохранившееся изображение театра
Крис Томас из Лондонского музея археологии, который руководит раскопками, говорит: "На месте других театров эпохи Тюдоров мы нашли множество осколков от маленьких керамических копилок, которые актеры ставили на сцену во время спектакля, а после разбивали за кулисами и получали выручку. Я уверен, что подобные копилки "Занавеса" ждут, пока мы их обнаружим".
На месте, где обнаружены остатки театра, будет новая застройка жилых домов и офисов, но владельцы девелоперской компании обещают, что раскопки будут тщательно огорожены и станут своеобразным шекспировским музеем.
Доминик Дромгул, который покинет в следующем году пост художественного руководителя "Глобуса" был очень взволнован открытием и сказал следующее: "Мне нравится, как мы раскапываем Лондон, медленно убирая жалкие обломки викторианской эпохи и империи, и открывая дикий, анархический и веселый Лондон, который скрывается под ними. Это напоминает мне о площади Сокало в Мехико, где испанские дворцы медленно погружаются в землю, а старые храмы майя выходят наружу".
Ну так, поржать... Очередной шутливый тест, только не от "Дилетанта": www.teatrall.ru/post/2640-test-kakoj-vyi-kamber... Называется "Какой вы Камбербэтч?" (гифки на вопросах смешные, но еще смешнее результаты в конце) Прошла. Первый раз получился... Смауг. Немного подумала и прошла еще раз, ответив на один из вопросов так, как мелькнуло в голове в первую секунду. Всего один вопрос и... получился Гамлет. Забавно...