Жизнь - это апельсин
Отсюда: strengeress.livejournal.com/74338.html
strengeress
19 March 2017 @ 01:18 am
Нет, я все-таки не буду писать рецензию на "Дон Жуан из Сохо"...
...Извини, gerynych.
Во-первых, никто в очередной раз не прочтет, а и прочтет, так не откомментирует. Театр же. Возможности сходить полный нулевичок (ц) у большинства, только расстраиваться.
Во-вторых, *голосом шварцевского незабвенного короля* я вырождаюсь. Уже ни сил, ни возможностей, ни синонимов.
Не говоря о времени и структуризации.
А в-третьих, иди вот и перескажи музыку - даже такую, рваную, яростную, издевательски-какофоническую (хотя при этом упруго-ритмичную и, к вопросу о, очень четко структурированную), которой является этот спектакль от и до.
читать дальше(Прошу не путать с музыкой К спектаклю. Она вполне себе гармоничная, даже в поп-рок-диско-бордельных мелодиях заглавного Сохо, сопровождающих танец свободного секса и торжествующей вечеринки, а уж когда дело доходит до ослепительного, стереофонически-всеохватного, могуче-переливающегося, бесконечно-бездонного дуэта Теннанта и Скарборо в синем свете в первом акте и "закадрового" Моцарта в конце, ох... В общем, это тоже непередаваемо, куда в тощего Теныча впихнули этот концертный зал, будто у него грудная клетка Грега Луганиса в лучшие годы?
).
Нет, я именно о музыке спектакля. Катастрофически-отчаянного, бездонно-черного, убойно-смешного и неукротимо-балаганного на уровне тех времен, когда скоморохи и гаеры изображение содержимого гульфика чуть на голове не носили. Абсурдного до такой концентрации обсидианового мрака, что Беккет на пару с Пинтером и даже где-то местами Ионеско завистливо присвистывают и обругивают из авторской зависти. (Притом, что сам сюжет - отнюдь не сюрно-бессмысленный из серии "а вы знаете, как течет река, а мы не знаем, кого мы ждем", но об этом позже). Спектакля, в котором герой хочет всего (и имеет его) и на самом что ни на есть глубинном уровне не рад ничему, и несется внутри этого всего даже не как белка в колесе *которая хоть думает, что куда-то бежит*, а как случайно попавший в барабан стиральной машины посторонний предмет. Спектакля, где все доведено до крайности - и донжуанский разврат (какое там за кадром, какое там ухаживание, а лапанье за вторичные половые и минет прямо на сцене *разве что под одеялом* с полным звуковым сопровождением, совмещенным с произнесением текста - не хотите?), и влюбленность слуги в господина (причем здесь явно взаимная, и нет, это-таки не то, что вы подумали, и нет, не потому что они такие стеснительные ), и местная версия командора в виде статуи не то из Версаля, не то из Сент-Джеймс-Парка, не то из Летнего сада - на чОрной-чОрной повозке лондонского четырехколесного велорикши. В котором на оргию подают кофе любого типа (папе героя-злодея - эспрессо, девочкам - капучино, хотя казалось бы... даже здесь все наоборот, ога), а оскорбленную добродетель и защитников поруганной невесты представляют две крайних вариации сынов солнечной Африки (даром, что братья) - очкастый наивный ботаник и здоровенный качок, у которого мускулы заметнее лица и всегда под рукой нож. Спектакля, эпиграфом к которому можно поставить все ту же фразу из Щедрина: "Порок наказан, а добродетель... а где здесь добродетель-то?" - потому что правильные и нравственные фразы той самой обиженной невесты звучат - уж не знаю, нарочно это, подсознательно или как - неестественно-назидательно-беспомощно, а вот зато волна отчаяния и срывного гедонизма в никуда у главного персонажа сносит чем дальше, тем реальнее...
Короче, вы меня поняли. Сей перформанс можно любить, можно в него ухнуть, как в омут, можно брезгливо сморщиться от "модного депрессняка" или даже преисполниться гнева на разлагающую безнравственность и отсутствие предлагаемого выхода (как по мне, так они там местами как раз на обратную сторону выходят), плюс эксплуатация и все дела... но его нельзя пересказать, ибо музыку таки не перескажешь, а это реально она.
Поэтому - только так, разбросанными пунктами, несвязными и распадающимися, как состояние и личность все того же главного героя.
1. Вот недаром я не люблю современные пьесы. Как что хорошее (спасибо, мистер Марбер) - так обязательно сквозь него классика просвечивает. Это ж Мольер, мастерски адаптированный к нашим временам и местами местам . И Стэн-обслуга - конкретный такой Лепорелло (спасибо, мистер Скарборо), практично-беспринципно-двуличный шопипец (и в данном случае даже не ограниченный плебейским страхом перед аристократическим хозяином со шпагой, так что тут все гораздо бескорыстнее, несмотря на чек ) и реально, конкретно, физически неспособный порвать со своим геморроем на ножках, при этом полностью это осознающий: о, это его досадливо-философское смирение и почти тот же артистизм, что и у "подопечного", в восприятии любых неприятностей и выкручивании из любой очередной фигни... И принципиальный нищий, которого соблазняют богохульством, у нас нынче - слуга Аллаха (ну, тут господин автор слегка идеализирует, сдается мне, если бы такого в реале так попробовал подразнить любой донжуан, подозреваю, все закончилось бы не так мирно). И вообще для всего найдена рифма и эквивалент. Даже для гибели героя. Вполне себе, ммм, реалистической, несмотря на мистическое "средство доставки" (и это сочетание - тоже весьма для всего спектакля характерно). Ура, товарищи. Разве что сцену "лицемерного преображения" и ханжества донжуана убрали. Что, кстати, тоже важно.
2. Но этот контекст сильно снизил - и тоже, подозреваю, не без основания - градус злодейства нашего персонажа. Чьи похождения нынче вовсе не губят женщин (благо, ни монастырь, ни убийство блюдущими честь родственниками, ни позор во общих глазах нынче неактуален в целом, а уж в частности в Сохо - тут будут смеяться не только тапочки, а и местные урны), а удовольствие доставить могут.
3. Что, между прочим, нимало не меняет того факта, что герой вполне себе мерзок, конкретно так бездуховен (можно даже сказать, антидуховен) *хотяяя... впрочем, об этом чуть позже*, и абсолютно, можно сказать, вызывающе, ин юр фейс, бессовестно-эгоистичный презрительный юзер. Теннант себя не щадит ни на секунду, как физически (что он там делает на сцене, в какие узлы завязывается, какие не просто непристойные, а порой реально жалкие позы принимает, как сверкает тощими статями что в той же оргии, что в издевательской по отношению ко всем попытки драки *вообще бескостен там местами*), так и своего героя - морально. Щелястая ухмылка, расхлябанно-вихлявые движения, матово-невосприимчивый взгляд, восторженная хищность и дергано-ощеренная манера отпихивать всех обиженных, надоевших, использованных, пробегая между ними и перескакивая через (местами до буквального).
4. Но вот если бы только это все не пронизывала, не разъедала, не разлагала, как упомянутый (кто бы сомневался) в спектакле сифилис, так самая тоскливая, исступленная, безнадежная безрадостность, даже возбуждению, пляскам и погоням придающая оттенок какой-то гальванизации. Если бы эта его безудержная погоня за удовольствиями не выглядела ужасом перед одной мыслью остановиться хоть на минуту. Если бы его хоть что-то в этом мире радовало по-настоящему, а не просто отвлекало от той самой, мелькающей в остановившемся взгляде, кошмарной и бессмысленной пустоты. Если бы за любой гримасой не просвечивала брезгливость, а нормальный и естественный, хоть и мрачный, тон не появлялся лишь в обсуждении с вышеупомянутой статуей времени отбытия. Если бы не бросался в драку защищать кого попало с таким перепуганным восторгом, чуть ли не надеясь, что убьют (или хотя бы перехватить немного кайфа от жизни, вызванного страхом за нее).
И если бы ту самую "сцену лицемерия" не вывернули в пьесе и спектакле ровно наоборот. Чем им пользоваться, наш донжуан в монологе, достойном Дон-Кихота (только излечившегося и осознавшего правоту Карраско и тот факт, что рыцарские романы - выдумка) обличает его так, что, как сказало некогда Нашевсе АСП совсем в другой стране, "трещит набережная", в зал летят искры, а от и без того небогатого теловычитания персонажа и актера остается тень, темные провалы глаз и рта и острые края силуэта *а голос реально хватает за кишки*. Передергиваясь от брезгливости и бешенства. Корежась от одного слова "актер" (ой, Дэвид, я понимаю, что это у тебя образ, но можно оно не будет слишком уж сильно отражать твое внутреннее состояние и мысли? не надо думать и чувствовать, что дело твое - лживое и нестоящее, пожалуйста). Гневно и беспомощно требуя бог весть у кого ответа, где все же этот, мать его, смысл, и какого черта вообще. И вываливая в процессе и смысл собственного саморазрушения, и тот факт, что жить минутой и удовлетворяться, ммм, чисто практически - не метод, и... Нет, я не буду произносить слова "эсхатологический экзистенциализм". Блин, сорвалось все-таки.
5. Вот это я и имела в виду, говоря о том, что интенсификация цинизма в спектакле приводит к его противоположности. К невозможности жить (даже в самых сибаритских условиях) без чего-то еще. К тому, что (в отличие-таки от канона) эта версия донжуана оделяет-таки упертого нищего милостыней не "из человеколюбия", как издевался герой у Мольера (хотяяя...), а из, пускай извращенного, но уважения. И такие отдельные проговорочки, как его завистливое упоминание "integrity" этого последователя Аллаха или никак сюжетно не обозначенные, но абсолютно на месте находящиеся вспышки его вдохновения-ностальгии в пустом ночном Сохо, чье именование он почему-то предпочитает петь (все тем же офигенским голосом) - они во все это вписываются как родные. Как и героическая - не меньше - верность своему цинизму и образу жизни в конце. Ставшая в итоге его предательством, потому что какой же это цинизм...
6. Это уже третий раз Дэвид так страшно и мучительно умирает на сцене (а на этот раз еще под музыку и стробоскоп). Тен, что ты делаешь, прекрати. Я обычно не хожу к стейдж-дор, но теперь, даже после его ухода (уныривания, вообще-то) со сцены, рада, что вышло так, что пошла. Как-то спокойнее.
7. Финальная сцена почти дословно (но тоже несколько творчески) слизана с оригинала. И тоже села как родная.
8. Пусть снимают, гады. Хотя это не передашь, но хоть что-то. Опять же, Дэвид и Скарборо.
И все участники хороши! (Но эти...)
А больше я не скажу ничего.
И никакой логики. И не надо, пожалуй.
strengeress
19 March 2017 @ 01:18 am
Нет, я все-таки не буду писать рецензию на "Дон Жуан из Сохо"...
...Извини, gerynych.
Во-первых, никто в очередной раз не прочтет, а и прочтет, так не откомментирует. Театр же. Возможности сходить полный нулевичок (ц) у большинства, только расстраиваться.
Во-вторых, *голосом шварцевского незабвенного короля* я вырождаюсь. Уже ни сил, ни возможностей, ни синонимов.
Не говоря о времени и структуризации.А в-третьих, иди вот и перескажи музыку - даже такую, рваную, яростную, издевательски-какофоническую (хотя при этом упруго-ритмичную и, к вопросу о, очень четко структурированную), которой является этот спектакль от и до.
читать дальше(Прошу не путать с музыкой К спектаклю. Она вполне себе гармоничная, даже в поп-рок-диско-бордельных мелодиях заглавного Сохо, сопровождающих танец свободного секса и торжествующей вечеринки, а уж когда дело доходит до ослепительного, стереофонически-всеохватного, могуче-переливающегося, бесконечно-бездонного дуэта Теннанта и Скарборо в синем свете в первом акте и "закадрового" Моцарта в конце, ох... В общем, это тоже непередаваемо, куда в тощего Теныча впихнули этот концертный зал, будто у него грудная клетка Грега Луганиса в лучшие годы?
).Нет, я именно о музыке спектакля. Катастрофически-отчаянного, бездонно-черного, убойно-смешного и неукротимо-балаганного на уровне тех времен, когда скоморохи и гаеры изображение содержимого гульфика чуть на голове не носили. Абсурдного до такой концентрации обсидианового мрака, что Беккет на пару с Пинтером и даже где-то местами Ионеско завистливо присвистывают и обругивают из авторской зависти.
(Притом, что сам сюжет - отнюдь не сюрно-бессмысленный из серии "а вы знаете, как течет река, а мы не знаем, кого мы ждем", но об этом позже). Спектакля, в котором герой хочет всего (и имеет его) и на самом что ни на есть глубинном уровне не рад ничему, и несется внутри этого всего даже не как белка в колесе *которая хоть думает, что куда-то бежит*, а как случайно попавший в барабан стиральной машины посторонний предмет. Спектакля, где все доведено до крайности - и донжуанский разврат (какое там за кадром, какое там ухаживание, а лапанье за вторичные половые и минет прямо на сцене *разве что под одеялом* с полным звуковым сопровождением, совмещенным с произнесением текста - не хотите?), и влюбленность слуги в господина (причем здесь явно взаимная, и нет, это-таки не то, что вы подумали, и нет, не потому что они такие стеснительные ), и местная версия командора в виде статуи не то из Версаля, не то из Сент-Джеймс-Парка, не то из Летнего сада - на чОрной-чОрной повозке лондонского четырехколесного велорикши. В котором на оргию подают кофе любого типа (папе героя-злодея - эспрессо, девочкам - капучино, хотя казалось бы... даже здесь все наоборот, ога), а оскорбленную добродетель и защитников поруганной невесты представляют две крайних вариации сынов солнечной Африки (даром, что братья) - очкастый наивный ботаник и здоровенный качок, у которого мускулы заметнее лица и всегда под рукой нож. Спектакля, эпиграфом к которому можно поставить все ту же фразу из Щедрина: "Порок наказан, а добродетель... а где здесь добродетель-то?" - потому что правильные и нравственные фразы той самой обиженной невесты звучат - уж не знаю, нарочно это, подсознательно или как - неестественно-назидательно-беспомощно, а вот зато волна отчаяния и срывного гедонизма в никуда у главного персонажа сносит чем дальше, тем реальнее...Короче, вы меня поняли. Сей перформанс можно любить, можно в него ухнуть, как в омут, можно брезгливо сморщиться от "модного депрессняка" или даже преисполниться гнева на разлагающую безнравственность и отсутствие предлагаемого выхода (как по мне, так они там местами как раз на обратную сторону выходят), плюс эксплуатация и все дела... но его нельзя пересказать, ибо музыку таки не перескажешь, а это реально она.
Поэтому - только так, разбросанными пунктами, несвязными и распадающимися, как состояние и личность все того же главного героя.
1. Вот недаром я не люблю современные пьесы. Как что хорошее (спасибо, мистер Марбер) - так обязательно сквозь него классика просвечивает. Это ж Мольер, мастерски адаптированный к нашим временам и местами местам
. И Стэн-обслуга - конкретный такой Лепорелло (спасибо, мистер Скарборо), практично-беспринципно-двуличный шопипец (и в данном случае даже не ограниченный плебейским страхом перед аристократическим хозяином со шпагой, так что тут все гораздо бескорыстнее, несмотря на чек ) и реально, конкретно, физически неспособный порвать со своим геморроем на ножках, при этом полностью это осознающий: о, это его досадливо-философское смирение и почти тот же артистизм, что и у "подопечного", в восприятии любых неприятностей и выкручивании из любой очередной фигни... И принципиальный нищий, которого соблазняют богохульством, у нас нынче - слуга Аллаха (ну, тут господин автор слегка идеализирует, сдается мне, если бы такого в реале так попробовал подразнить любой донжуан, подозреваю, все закончилось бы не так мирно). И вообще для всего найдена рифма и эквивалент. Даже для гибели героя. Вполне себе, ммм, реалистической, несмотря на мистическое "средство доставки" (и это сочетание - тоже весьма для всего спектакля характерно). Ура, товарищи. Разве что сцену "лицемерного преображения" и ханжества донжуана убрали. Что, кстати, тоже важно.2. Но этот контекст сильно снизил - и тоже, подозреваю, не без основания - градус злодейства нашего персонажа. Чьи похождения нынче вовсе не губят женщин (благо, ни монастырь, ни убийство блюдущими честь родственниками, ни позор во общих глазах нынче неактуален в целом, а уж в частности в Сохо - тут будут смеяться не только тапочки, а и местные урны), а удовольствие доставить могут.
3. Что, между прочим, нимало не меняет того факта, что герой вполне себе мерзок, конкретно так бездуховен (можно даже сказать, антидуховен) *хотяяя... впрочем, об этом чуть позже*, и абсолютно, можно сказать, вызывающе, ин юр фейс, бессовестно-эгоистичный презрительный юзер. Теннант себя не щадит ни на секунду, как физически (что он там делает на сцене, в какие узлы завязывается, какие не просто непристойные, а порой реально жалкие позы принимает, как сверкает тощими статями что в той же оргии, что в издевательской по отношению ко всем попытки драки *вообще бескостен там местами*), так и своего героя - морально. Щелястая ухмылка, расхлябанно-вихлявые движения, матово-невосприимчивый взгляд, восторженная хищность и дергано-ощеренная манера отпихивать всех обиженных, надоевших, использованных, пробегая между ними и перескакивая через (местами до буквального).
4. Но вот если бы только это все не пронизывала, не разъедала, не разлагала, как упомянутый (кто бы сомневался) в спектакле сифилис, так самая тоскливая, исступленная, безнадежная безрадостность, даже возбуждению, пляскам и погоням придающая оттенок какой-то гальванизации. Если бы эта его безудержная погоня за удовольствиями не выглядела ужасом перед одной мыслью остановиться хоть на минуту. Если бы его хоть что-то в этом мире радовало по-настоящему, а не просто отвлекало от той самой, мелькающей в остановившемся взгляде, кошмарной и бессмысленной пустоты. Если бы за любой гримасой не просвечивала брезгливость, а нормальный и естественный, хоть и мрачный, тон не появлялся лишь в обсуждении с вышеупомянутой статуей времени отбытия. Если бы не бросался в драку защищать кого попало с таким перепуганным восторгом, чуть ли не надеясь, что убьют (или хотя бы перехватить немного кайфа от жизни, вызванного страхом за нее).
И если бы ту самую "сцену лицемерия" не вывернули в пьесе и спектакле ровно наоборот. Чем им пользоваться, наш донжуан в монологе, достойном Дон-Кихота (только излечившегося и осознавшего правоту Карраско и тот факт, что рыцарские романы - выдумка) обличает его так, что, как сказало некогда Нашевсе АСП совсем в другой стране, "трещит набережная", в зал летят искры, а от и без того небогатого теловычитания персонажа и актера остается тень, темные провалы глаз и рта и острые края силуэта *а голос реально хватает за кишки*. Передергиваясь от брезгливости и бешенства. Корежась от одного слова "актер" (ой, Дэвид, я понимаю, что это у тебя образ, но можно оно не будет слишком уж сильно отражать твое внутреннее состояние и мысли? не надо думать и чувствовать, что дело твое - лживое и нестоящее, пожалуйста). Гневно и беспомощно требуя бог весть у кого ответа, где все же этот, мать его, смысл, и какого черта вообще. И вываливая в процессе и смысл собственного саморазрушения, и тот факт, что жить минутой и удовлетворяться, ммм, чисто практически - не метод, и... Нет, я не буду произносить слова "эсхатологический экзистенциализм". Блин, сорвалось все-таки.
5. Вот это я и имела в виду, говоря о том, что интенсификация цинизма в спектакле приводит к его противоположности. К невозможности жить (даже в самых сибаритских условиях) без чего-то еще. К тому, что (в отличие-таки от канона) эта версия донжуана оделяет-таки упертого нищего милостыней не "из человеколюбия", как издевался герой у Мольера (хотяяя...), а из, пускай извращенного, но уважения. И такие отдельные проговорочки, как его завистливое упоминание "integrity" этого последователя Аллаха или никак сюжетно не обозначенные, но абсолютно на месте находящиеся вспышки его вдохновения-ностальгии в пустом ночном Сохо, чье именование он почему-то предпочитает петь (все тем же офигенским голосом) - они во все это вписываются как родные. Как и героическая - не меньше - верность своему цинизму и образу жизни в конце. Ставшая в итоге его предательством, потому что какой же это цинизм...
6. Это уже третий раз Дэвид так страшно и мучительно умирает на сцене (а на этот раз еще под музыку и стробоскоп). Тен, что ты делаешь, прекрати.
Я обычно не хожу к стейдж-дор, но теперь, даже после его ухода (уныривания, вообще-то) со сцены, рада, что вышло так, что пошла. Как-то спокойнее. 7. Финальная сцена почти дословно (но тоже несколько творчески) слизана с оригинала. И тоже села как родная.
8. Пусть снимают, гады. Хотя это не передашь, но хоть что-то. Опять же, Дэвид и Скарборо.
И все участники хороши! (Но эти...)
А больше я не скажу ничего.
И никакой логики. И не надо, пожалуй.
@темы: Впечатления, Дэвид Тэннант