ЧАСТЬ II. (Начало
sholay.diary.ru/p203456102.htm)
Отсюда:
www.dtbooks.net/2015/03/blog-post_32.html#more Э.Р.: Из фильма Оливье (
"Гамлет" Лоуренса Оливье, 1948. - Прим. переводчика)
мы почерпнули мысль о том, что "Это фильм о человеке, который не может решиться". Думаю, частично это исходит из сюжета Первого фолио и Второго кварто, особенно что касается расположения "Быть или не быть". Стоит перенести этот монолог и всю сцену "Ступай в монастырь" (
разговор Гамлета с Офелией. - Прим. переводчика)
на то место, которое она занимает в Первом кварто, и эмоциональный путь, пройденный Гамлетом, абсолютно меняется.Д.Т.: Абсолютно точно. Когда мы только ставили пьесу, в конце третьей - начале четвертой недели, всякий раз, когда я её читал, я ощущал этот момент как "трип" (эмоциональное путешествие, внутренний путь). Конечно, с актерской точки зрения это очень интересно - сыграть персонажа, который выглядит уверенным в чем-то, а затем меняет свое мнение и опять начинает колебаться, но, думаю, это идет в разрез с драматургией истории. Не то чтобы это было неверно, и, конечно же, мы никогда не узнаем, что подразумевал Шекспир - похоже, тот имел в виду разные вещи в разное время. Сам факт наличия двух версий означает, что нам позволено рассматривать обе, и довольно быстро мы с Грегом, как и большинство актеров труппы, ощутили, что будет лучше так и поступить.
Существует еще и такая проблема: пьеса настолько широко известна и растиражирована, что как, спрашивается, создать в ней хоть какое-то драматическое напряжение? Вы должны рассказывать историю, а не просто продемонстрировать череду широко известных сцен.
Для меня это выглядит как триллер, и в более широко признанном тексте сцена с актерами начинается там, где она помешала бы развиваться сюжету как триллеру, на этом месте она встает на пути движущего импульса.
Если вы ставите "Быть или не быть" на его место в Первом кварто, это более обоснованно. Нам с Грегом внезапно стало ясно: все это звучит вполне логично, когда Гамлет впервые видит отца у стены с бойницами, разволновался, возвращается в свою комнату, желая поделиться с кем-то - и не может, и у него просто голова готова взорваться, и он не знает, что с собой поделать, он ложится спать, но проводит бессонную ночь, во время которой начинает сомневаться, что все это и вправду случилось с ним, и решает, что мир, в котором он живет, даже хуже, чем он предполагал, произносит "Быть или не быть", думая: "Ну и что же мне делать," а затем неожиданно приезжают актеры и он находит выход, и вы прямиком переноситесь к "Мышеловке".
Так вся история получается более осмысленной и связной. Мы все время говорили о ней как о триллере и о том, что мы хотим, чтобы она оставалась как можно более свежей, а при том, что мы еще и искали пути сделать нечто совершенно неожиданное - не то, чтобы до нас этого не делали, но мы всегда искали возможность обращаться с ней чуть посвободнее. Однажды мы попытались - и не собирались останавливаться на достигнутом. Переход от реплики "Зрелище - петля, / Чтоб заарканить совесть короля" прямиком к пьесе - думаю, его обоснованность довольно трудно оспорить.
Э.Р.: Конечно, это делает Гамлета в большей мере героем-Мстителем.Д.Т.: Да, потому что это не "история о человеке, который не может решиться", это история о человеке, который продолжает принимать решение, накапливает энергию и уверенность и начинает крушить преграды. В начале пьесы он потерян и истощен, обнаружив же трещины в стенах своей темницы, он тут же за это ухватывается.
Э.Р.: Полагаю, это означает, что скорее другие персонажи и обстоятельства создают для вас преграды, чем вы создаете их сами для себя. В двух случаях: когда вы застаете Клавдия молящимся и когда решаете, что это король прячется за портьерой, - сложись ситуация иначе, и вы бы его убили.Д.Т.: Верно, и мы хотели придерживаться мысли, что он мог бы, вот почему мы перенесли антракт на середину 3-й сцены 3-го акта. Это был один из первоначальных замыслов Грега, и мне он понравился. Поставить антракт посреди "Он молится. Какой удобный миг!".
Э.Р.: Этот выбор сделали во время репетиций?Д.Т.: Грег всегда об этом думал, и мы это обсуждали с мыслью: "Это довольно грубо и не слишком тонко, но может сработать". Думаю, мы прогоняли каждый акт, прежде чем попробовали прогнать два действия, так что это случилось только к концу репетиционного периода, но всем понравилось. Это было коллективным решением, что таков спектакль, в котором мы хотим играть. Если вы никогда прежде не видели "Гамлета" - то вы бы решили, что он собирается вонзить кинжал в спину короля. А если видели - то на секунду у вас возникло бы предположение: "Неужто он...?" Это из серии тех моментиков, когда зрители начинают сомневаться, а знают ли они пьесу, и которые мы просто обожаем.
читать дальше
Э.Р.: По-видимому, вы всегда были в курсе, что благодаря вашей популярности из-за роли Доктора Кто вы наверняка привлечете довольно юную публику, которая могла и не видеть прежде пьесы, но пришла посмотреть на вас.
Кликабельно
Здесь и далее - стейдж дор после "Гамлета"
Кликабельно
Д.Т.: Это не было для меня чем-то осознанным. Думаю, другие были в этом уверены в большей степени, чем я, потому что многие об этом упоминали. Не знаю, в какой степени Грег держал это в уме. Со мной он, разумеется, такими мыслями не делился, если они и были.
Думаю, это была просто часть природного инстинкта, который разделяли Грег, и я, и, конечно же, Патрик, и, в какой-то степени, возможно, большая часть задействованных в постановке актеров, которая подсказала нам, что если мы собираемся рассказывать эти истории вновь - то давайте расскажем их так, словно они звучат впервые. Среди зрителей всегда оказываются люди, которые прежде никогда не видели пьесы. Возможно, в этом случае их было больше, потому что среди публики были фанаты "Стар трека" и "Доктора Кто". Я этого не знаю, но это определенно не та причина, по которой мы это сделали.
Любая пьеса должна волновать зрителя, особенно такая, как "Гамлет" - это же триллер, история про призрака. Думаю, об этом довольно легко забыть, когда вы в Стратфорде ставите Шекспировские произведения.
Э.Р.: В рамках той структуры пьесы, которую вы выбрали, какой вам видится линия Гамлетовского безумия? Вы считаете, что Гамлет и вправду сошел с ума, или что он симулирует, "в причуды облекаясь иногда", или что симуляция "причуд" начала сводить его с ума?
Д.Т.: Ну, он этого не узнает, вот что я думал. Любой человек совершает определенные поступки от случая к случаю, и Гамлет не определится, сумасшедший он или нет, потому что если ты безумен - ты не поверишь в это, так что, я думаю, тебе просто надо играть каждую сцену и думать, что она тебе дает. Независимо от того, сумасшедший он или нет, - это решать публике или доктору, но уж точно не самому Гамлету. И вообще, что такое безумие? Где оно заканчивается и начинается здравомыслие? Так что я просто играл сцену за сценой, стараясь придерживаться эмоциональной логики в контексте того, что мы делаем.
Э.Р.: А как вы осмысливали отношения между Гамлетом и Офелией? Например, вы обсуждали предысторию их отношений - какими они были до начала действия пьесы?
Д.Т.: Да, обсуждали. Очевидно, что между ними происходили сцены, которые она описывает своему отцу. Думаю, сложись обстоятельства иначе - и они могли бы быть вместе. Я имею в виду, он уезжал в университет, и они довольно долгое время не виделись, так что вы задаетесь вопросом, что происходило с ним в эмоциональном и сексуальном плане во время отъезда. И вам интересно, что происходило с ним в эмоциональном и сексуальном плане пока он был дома, с Офелией.
В моем восприятии они были парой, которая проводила вместе много времени, и полагались друг на друга, пока он был дома. В конце концов, это гораздо более удручающая ситуация, если между ними существовала интимная связь, которая резко прервалась. Мы боролись за то, чтобы сцена "Ступай в монастырь" обрела больше смысла. Я не мог спокойно отмахнуться от мысли о том, что он вряд ли ограничивается желанием при ее появлении просто свернуться клубочком и чтобы его по голове погладили. Мы долго пытались рассматривать это под таким углом, но это просто не работает. Вы пытаетесь экстраполировать этот короткий промежуток времени, которое они проводят вместе на сцене, на всю историю их взаимоотношений. Однажды, когда мы пытались все увязать и понять, насколько они близки, помощник режиссера сказала что-то насчет того, что Гамлет не может состоять в интимных отношениях с Офелией, что он не должен, потому что он изо всех сил работает над тем, чтобы придерживаться определенного образа бытия, продолжать поступать так, как он для себя постановил, и если он впустит в себя кого-то, то всё развалится на части. И вот как только мы начали эту сцену с его реплики: "Твою ж мать, вот она - а я даже не могу на нее смотреть, потому что как только я взгляну на нее - все кончено", которая подразумевает, что отношения между ними были интимными, но больше таковыми оставаться не могут, - тогда, похоже, все встало на свои места.
Э.Р.: Был какой-то особенный момент, в который вы догадались, что Клавдий и Полоний подглядывают, типа: "Где твой отец?"
Д.Т.: Да, был, в тот самый момент. Мы действительно пытались это передать, но не думаю, что до конца с этим справились. Это очень хитро. У нас есть шумовая подсказка - Полоний роняет книгу, и в этот момент Гамлет догадывается, что происходит, он тем самым выдал себя. Мудрено понять, как изобразить этот переход, и в тексте нет ничего, что бы подсказало. Это было сработано драматично, но теперь, оглядываясь назад, могу сказать, что мы, чувствуется, впихнули в действие момент, которого не было в тексте.
Э.Р.: Такой прием довольно плотно вписан в историю постановок для обозначения того, что происходит в этот момент.
Д.Т.: Ну, Грег, наверное, об этом знал. Это определенно была сцена, над которой мы долго бились. Определенно, там было много сцен, которые смотрятся - не знаю, какое еще слово использовать, кроме как пафосное актерское "органично". Мы их просто обсуждали и исполняли, и они обретали свой собственный ритм и путь, но эта сцена была той, над которой пришлось повозиться. Но стоило сделать это открытие, оно показалось отличным и все ниточки связало воедино. Конструкция "Быть или не быть" и последующая сцена с "продавцом рыбы" оказались увязаны (Гамлет делает вид, что не узнает Полония, и называет его "продавцом рыбы", что означает завуалированное обвинение в сводничестве. Немного о ругани у Шекспира - здесь: www.dtbooks.net/2015/03/blog-post_3.html - Прим. переводчика).
Я понял, что он глаз не сомкнул всю ночь, и говоря "Забыться, умереть, уснуть", хотел ли он и вправду умереть, или просто мечтал наконец-то выспаться? Мне знакомо это ощущение - когда уже умереть готов от недосыпания. Вся эта мешанина у него в голове продолжается до приезда артистов, который на всё проливает свет. Когда мы раскололи эту сцену, тогда весь этот длинный пассаж - он становится одной длинной сценой в едином месте действия - стал казаться более гладким.
Кликабельно
Репетиции
Э.Р.: А что насчет отношений между Гамлетом и Гертрудой? Например, вы решили использовать кровать в 4-й сцене 3-го акта. Был ли этим решением поднят вопрос о том, не строились ли их взаимоотношения на основании Эдипова комплекса?
Д.Т.: Я не помню никаких споров на эту тему. Ясно, что Клавдий спит в другой комнате, но почему бы им не иметь разные спальни. В моем представлении это её спальня, потому что мы это имели в виду, и никогда не возникало ощущения, что действие может происходить где-то еще.
Э.Р.: Я не утверждаю, что инцестуальные отношения подразумеваются текстом, но это еще одна основательная часть истории постановок "Гамлета".
Д.Т.: И я не стал бы утверждать. Я не вполне уверен, откуда это взялось. Я действительно не вижу, чтобы он хотел её трахнуть. Мы определенно этого не смакуем. Мы никогда не репетировали эту сцену без кровати, так что это было решением, принятым на раннем этапе, но мы никогда не подразумевали наличия между ними сексуальных отношений. Я даже не помню, чтобы это всплывало в течение тех двух недель застольного обсуждения пьесы строчка за строчкой. Думаю, там и так идет довольно сильный сексуальный подтекст, но в плане: "Мне невыносима мысль, что ты - сексуальное существо и трахаешься с моим дядей-засранцем, в то время как мой отец только что умер". Я не считаю, что неприятие мысли о сексуальности твоих родителей - это то же самое, что желание заняться с ними сексом. Думаю, что речь именно об этом - об отторжении мысли о том, что его мать занимается сексом, да как она посмела? Как она смеет больше не быть моей мамочкой?
Макет декораций
Э.Р.: Перейдем непосредственно к театру. После спектаклей в Королевском Шекспировском театре (RST) каково было играть в Courtyard Theatre (Театр при дворе - временный театр, который открылся в Стратфорде-на-Эйвоне в 2006 году для постановки пьес Королевской Шекспировской труппы, пока RST и Swan Theatre в 2007-2010 гг. были закрыты на ремонт. - Прим. переводчика), который поощряет - и даже требует, чтобы между актером и публикой возникало более интимное взаимодействие, и каково это было - впоследствии перебраться на сцену с портальными арками в Вест-Энде?
Д.Т.: Courtyard Theatre изрядно отличается от RST, но очень похож на Swan. Он просто как большая версия Swan, что мне очень нравится. Существуют определенные проблемы, связанные с тем, откуда ты можешь обратиться ко всему зрительному залу. Для меня было очень важно, чтобы монологи были обращены к публике напрямую, и когда вы находитесь в пространстве такого плана, это довольно-таки нетрудно - адресовать их зрителям. Мне нравится, что вы фактически видите людей, там сидящих, так что вы не бросаете реплики в пустоту. Мне по-настоящему это нравится, и пусть даже это большой старинный зал, атмосфера в нем кажется достаточно интимной. Это очень захватывающе, это вдохновляет.
Думаю, мне бы претила идея перебраться в арочный просцениум Вест-Энда, но театр Novello [в Лондоне] так прекрасно устроен, что никто не чувствует себя сидящим слишком далеко.
С вокальной точки зрения Novello требует гораздо меньших усилий, что меня поразило. В Courtyard Theatre гуляет такое металлическое эхо, и в плане акустики там есть зоны - звуковые ловушки. Я знаю это, поскольку мы проводили голосовые сессии с труппой, и я пробовал сидеть в разных местах зала. Там есть места, куда звук с трудом доносится. Вы либо слишком громко кричите, либо, наоборот, говорите слишком тихо. Впрочем, в целом Courtyard Theatre великолепен, и я жду - не дождусь, когда увижу новый RST, который будет основан на той же модели, но, как утверждают, те незначительные проблемы, которые есть в Courtyard, в нем будут устранены.
Э.Р.: Можете немного рассказать о декорациях? Зеркалах, например?
Д.Т.: Зеркала были сезонным решением. Они использовались в трех постановках. Не знаю, откуда взялась идея. Очевидно, такие строки, как "держать зеркало перед природой" (Гамлет - актеру, давая напутствие перед спектаклем. - Прим. переводчика), и это общество надзора - хорошо сочетаются с идеей двустороннего зеркала.
Думаю, Грег признает, что идея разбитого зеркала привела задним ходом к пистолетному выстрелу - как там в поговорке про лошадь и телегу? - могли бы мы заставить это сработать? Мы должны были найти причины, по которым, например, Гертруда могла бы держать пистолет в своей тумбочке, а она вполне могла бы, как вспомнишь о том мужчине, который ворвался в спальню королевы несколько лет тому назад. (Было несколько вторжений в апартаменты Елизаветы Второй - в частности, в 1982 году некто Майкл Фейган залез в спальню Её Величества по водосточной трубе и долго беседовал с не потерявшей самообладания королевой, прежде чем был арестован. - Прим. переводчика). Все это выглядит ОК, как средство придать театральности, и, в конечном итоге, воспринимается как часть нашего мира, так что это был великолепный образ, стоило только вычислить, как его подать. Всегда здорово, когда есть такие штуки, до тех пор, пока вы заботитесь о том, чтобы они не начали управлять постановкой.
Э.Р.: Вы сказали, что не особо задумывались о том факте, что можете привлечь к пьесе внимание юного зрителя. Но, поскольку вы говорите о стремлении заставить пьесу вести "разговор" со зрителем и о рассказывании им истории так, словно они слышат её впервые, действовали ли подобные мотивирующие факторы на то, что действие пьесы перенесено в наши дни?
Д.Т.: Когда мы с Грегом говорили о пьесе впервые, мы обсуждали этот момент. Скажу откровенно, я предпочитаю этот вариант, так что я был очень рад и одобрил эту мысль. Я считаю, все эти дублеты и шоссы не так уж необходимы, наоборот, они создают барьер между вами и современной аудиторией. Повторюсь, вы должны быть осторожны, чтобы не позволить этому моменту выйти из-под контроля. Наша постановка была современной, но не слишком. Мы не дошли до мобильников, смартфонов и факсов. Если вы не концентрируетесь на антураже, это позволяет зрителю смотреть пьесу и видеть скорее знакомые типажи, чем людей из другой эпохи. Особенно если вы пытаетесь представить им что-то, с чем они, как вам хотелось бы, могли бы себя ассоциировать, и благодаря этому испытать волнение, возбуждение, другие сильные эмоции, - просто эту связь легче показать, если они увидят людей, одетых так, как одеваются сейчас.
Так что замысел всегда был таков. Всё получилось в противоположность задумке "Бесплодных усилий любви", которые должны были стать полной коробкой шоколада Елизаветинской поры, поскольку такова уж эта пьеса. Коробочка шикарных конфет, в то время как "Гамлет" - это... Я не могу провести аналогию. "Гамлет" - это полноценный обед.
Э.Р.: Итак, вы перенесли действие в наши дни, но приложили усилия к тому, чтобы не вдаваться в конкретику. Во время репетиций, и, более того, спектаклей, происходило ли что-то, что позволило вам увидеть, как резонируют мир Дании двенадцатого столетия и Британии двадцать первого?
Кликабельно
Репетиции
Д.Т.: Вся эта тема Полония как руководителя шпионской сети и общества слежки прозвучала очень естественно, поскольку мы живем в обществе слежки. Нас постоянно контролируют, люди все время следят друг за другом. Это и с политической точки зрения звучит обоснованно: Клавдий - просто еще один коррумпированный политик. И с эмоциональной стороны пьеса очень современна - мысль о том, что хотя действие происходит в богобоязненном мире, где принято верить в существование Бога, Гамлета настигают сильнейшие сомнения. Интересно в этом плане, что в какой-то момент он, кажется, боится Ада и Рая, а в следующий - сомневается в самом их существовании и том факте, что мы - ничто иное, как клуб пыли. Полагаю, это довольно современное чувство, и это довольно удивительно, если подумать о том, в каком мире он жил. Это заставляет задуматься, а были ли елизаветинцы столь уж благочестивы, как нас уверяли.
Э.Р.: Думаю, елизаветинцы были сбиты с толку, живя в обществе, которое переходило от католицизма к протестантству, при том, что эти две религии имели различные концепции загробной жизни.
Д.Т.: Безусловно. Очевидно, существовало представление о чистилище, и все же он рассуждает о "неизведанной стране". Он сам себе противоречит и временами кажется атеистом. Но так бывает с людьми, и это довольно современно. Очень немногие моменты плохо вписывались в современные условия. Было несколько практических трудностей с текстом: если вы упоминаете о мече, должны ли вы действительно держать меч? Но гвардейцы могут носить церемониальные мечи, и это прекраснейшим образом выручило нас в паре сцен. Можно заменить слово "меч" на "клинок" - никто и внимания не обратит, и использовать выкидуху, и всем чихать. Мы спорили иногда, стоит ли нам так делать, чтобы не смущать публику. Я держал выкидной нож и говорил: "Назад, клинок" вместо "Назад, мой меч" (в сцене, когда Гамлет поборол искушение убить молящегося Клавдия. - Прим. переводчика), просто чтобы люди после не говорили: "Это что, меч?"
Э.Р.: На этот случай Баз Лурман (австралийский кинематографист. - Прим. переводчика) придумал выход - иметь пистолет марки "Меч".
Д.Т.: Да, но он-то может сделать крупный план.
Э.Р.: Но теперь, когда он так сделал, это и другим открыло возможность, и они могут уже не искать объяснения таким деталям.
Д.Т.: Грегу вообще нравится менять неугодные слова - он заменил в одном месте "гобелен" на "зеркало". Я обеими руками за. Думаю, существует опасность шекспиромании, и я бы ни за что не поверил, что сам Шекспир не изменил бы неподходящего слова. Думаю, это вполне позволительно. Патрик удивительно вольно обращается с текстом. Он все время меняет слова то тут, то там, когда это имеет смысл, и я считаю, это правильная стратегия. Этой пьесе четыреста лет, так что в ней встречаются вещи, непонятные современной аудитории. Мы с чрезвычайным уважением относимся к Шекспировскому тексту - с гораздо большим, чем к произведениям большинства других писателей. Я думаю, это золотое правило: если ты химичишь, то ты не хочешь, чтобы люди замечали, где ты нахимичил, и если ты не позволишь аудитории отвлечься даже на секунду: "Ой, он сказал гобелен, а это не гобелен, это зеркало", - то ты сохранишь их внимание к повествованию.
Э.Р.: К слову об изменении слов, чтобы они соответствовали сценарию. Мне интересно: какого возраста вам рисуется Гамлет, потому что, как известно, во Втором кварто и Первом фолио ему около тридцати, поскольку череп Йорика пролежал в земле 23 года, но в Первом кварто ему около 18 - Йорик умер только за дюжину лет до этого.
Д.Т.: Я этого не знал. Это то, что использовал Тревор Нанн? (Британский режиссер и сценарист, поставивший в 2004 г. современного "Гамлета" с 23-летним Беном Уишоу в главной роли. - Прим. переводчика).
Кликабельно
Репетиции
Э.Р.: Ну, я думаю, отчасти это навеяно тем, что он студент, отчасти - это отсылка к словам "юный Гамлет".
Д.Т.: Ну, конечно, мне было 37, но я не хотел тратить время на переживания по этому поводу, и я, конечно же, не собирался провести восемь месяцев, играя 18-летнего, поскольку это опять же создает лишние барьеры. Я не определял для себя возраст. В тексте это обозначено довольно туманно. Я всегда думал, что вполне можно играть Ромео лет до тридцати и Гамлета - лет до сорока. Полагаю, когда я играл Ромео в двадцать девять, я в большей степени помнил, что я его перерос, и частично это из-за того, что возраст Джульетты настолько конкретно обозначен, и они совсем еще дети - не то, чтобы Гамлет сильно взрослый, но они по возрасту воспринимаются как дети. Я никогда по-настоящему не задумывался об этом в отношении Гамлета. Меня это никогда не волновало. Я всегда думал: "Ему столько лет, сколько вы дали бы мне". Я не могу теперь представить, как что-то могло бы измениться, если бы я думал: "Ему двадцать девять" или "Ему тридцать девять".
Э.Р.: Нет, я думаю, что важен только более экстремальный выбор: либо ему чуть больше восемнадцати, либо - за тридцать.
Д.Т.: Он определенно не слишком взрослый во многих отношениях. Он становится более зрелым по ходу действия.
Э.Р.: Вы знаете, какой временной период охватывает пьеса?
Д.Т.: Это весьма туманно, и очень трудно определить. Я помню, что мы много об этом говорили и постановили не особо на этом фокусироваться, что меня, опять же, не особо беспокоило. Я перестал об этом думать. Я все в большей степени нахожу, что можно сделать такое множество выводов о персонаже, что они начнут ставить вам палки в колеса. Особенно на протяжении долгого периода времени, когда любой конкретный момент может меняться от вечера к вечеру, вы можете перестать ограничивать себя рамками принятых решений.
Э.Р.: Полагаю, в этом случае дело еще и в том, что Гамлетово восприятие времени в пьесе подчас деформировано, потому что смерть его отца кажется ему недавней, например, в тот момент, когда он говорит: "Нет и двух часов, как умер мой отец", а Офелия отвечает: "Нет, тому уже дважды два месяца, мой принц".
Д.Т.: Он просто не может поверить, что двор продолжает жить как ни в чем не бывало. Для него недавнее горе явно еще не миновало, и это важнее, чем количество прошедших дней.
Кликабельно
Репетиции
Э.Р.: По итогам постановки в целом, сильно ли изменилась пьеса?
Д.Т.: Уверен, что изменилась, но мне довольно трудно судить об этом объективно. Какие-то вещи менялись ежевечерне, в то время как другие оставались удивительно неизменными.
Было бы чудесно посмотреть видеозапись первого спектакля и последнего. Как ты ощутишь перемены, произошедшие с разными персонажами - ты то влюблялся в Офелию, то чувствовал, что разлюбил её, Гертруда заботила тебя то больше, то меньше, то твоя дружба к Горацио была сильнее, то ты становился более эгоцентричен. Это случается всегда, когда ты делаешь что-то на протяжении большого периода времени.
Конечно, у меня еще была эта операция на спине посреди периода, когда шла пьеса, и мне пришлось пропустить какое-то время, и когда попадаешь в больницу из-за того, что часть твоего каркаса отказывается работать, то чувствуешь себя ужасно уязвимым и отвратительно смертным, так что, наверное, я ощущал себя более хрупким, когда в конце концов вернулся, потому что физически я таковым и был, но, помимо того, эти мысли о бренности всего сущего проносились в моей голове. Мы уже практически решили делать фильм через месяц или около того [напоминаем, что интервью записано, по всей видимости, в начале 2009 года - прим. редакции], так что будет интересно посмотреть, что выйдет и как это получится осуществить в другом формате.
Фото для промо