Жизнь - это апельсин
Часть I
Отсюда: www.dtbooks.net/2015/03/blog-post_32.html#more
С гордостью представляем вам перевод огромного интервью Дэвида о его роли в "Гамлете" Грегори Дорана, которое он дал, судя по всему, в самом начале 2009 года, когда только закончились показы спектакля в Лондоне, до начала съемок телеверсии. Интервью опубликовано в Кембриджском сборнике "Шекспир" (Том 5, Выпуск 3. - Сентябрь 2009. - С. 292-304).
Read in English: www.tandfonline.com/doi/full/10.1080/1745091090...
Гамлет
Автор: Эбигейл Рокисон, факультет педагогики, Кембриджский университет, Кембридж, Великобритания.
Перевод: Катерина Малинина
Кликабельно
Дэвид Теннант играл заглавную роль в спектакле "Гамлет" в постановке Грегори Дорана в театре Courtyard Theatre в Стратфорде-на-Эйвоне с 24 июля по 15 ноября 2008 года и в ряде постановок в Лондонском театре Novello в декабре-январе 2008-9 года. В этом интервью Дэвид рассказывает о постановочном процессе, начиная с кастинга и заканчивая спектаклем: о своих первоначальных размышлениях над ролью, подготовке к репетициям, толковании подноготной персонажа и собственно постановке. Помещая Дорановский спектакль в контекст истории постановок "Гамлета", Теннант находит обоснование современной интерпретации пьесы, сыгранной в современных костюмах, раскрывает нюаны её адаптации для зрителя двадцать первого века.
читать дальшеЭбигейл Рокисон: Как случилось, что вы сыграли Гамлета?
Дэвид Теннант: Одновременно произошли две вещи. Я много лет знал Тару Халл, которая работает на Королевскую Шекспировскую компанию (RSC). Мы общались по-дружески, а я в то время много снимался на телевидении, и разговор зашел о том, что я собираюсь делать дальше, и я сказал: "Чем бы мне по-настоящему хотелось заняться - так это вернуться в RSC и вновь сделать пару спектаклей; полагаю, в идеальном мире я сыграл бы Гамлета и Бирона либо Бенедикта".
Это была просто дружеская беседа, но позже Тара упомянула о ней во время встречи с продюсерами RSC, и это произошло практически в то же время, когда Грег Доран размышлял, а не поставить ли Гамлета.
Он также рассказывает такую историю - я не знаю, насколько она апокрифична, но это хорошая история, - будто когда я участвовал в шоу Би-Би-Си "Родословная семьи" ("Who Do You Think You Are?") и ездил на остров Малл по следам моих предков, я оказался в маленькой церкви, которую реконструировали, вскрыли половицы и под ними нашли черепа, и я поднял один череп и рассматривал его, и Грег утверждает, что когда увидал меня в этот момент, он подумал: "О, да он же пробуется на Гамлета - неплохая мысль".
Не уверен, в каком порядке произошли эти события, но так уж звезды сошлись. Грег позвонил мне и спросил, что я думаю по этому поводу, а я в то время не был уверен, что у меня будет со съемками в "Докторе Кто". Но вскоре в графике съемок обнаружились окна, так что я пошел и сказал Грегу : "У меня будет такая возможность".
Это должно было оказаться непростым занятием - совмещать участие в двух проектах, успеть и там и там, так что у меня были некоторые колебания по поводу того, как это все получится увязать.
Но у Грега уже было несколько сильных идей. При нашей первой встрече он сказал: "Патрик Стюарт страстно желает сыграть Клавдия, так что будет здорово, если мы сработаемся".
Э.Р.: Вы и раньше работали с Грегом, да?
Д.Т.: Да, годы тому назад в двойной программе «Настоящий инспектор Хаунд» (пьеса Тома Стоппарда. – Прим. переводчика) + «Черная комедия» (одноактный фарс Питера Шеффера – Прим. переводчика) в Вест-Энде, но не над Шекспиром, его большой любовью. Так что я знал Грега, и он мне очень нравился, и я знал, что Шекспир - это тот автор, для постановки которого у Грега с лихвой хватит таланта и желания, и я хотел вновь работать с этой труппой.
Сошлось множество факторов, и когда расписания удалось увязать, я понял, что не могу противиться такой возможности. И потом, конечно, то, о чем просто велись разговоры, оборачивается тем, что необходимо сделать.
Э.Р.: Что вы ощущали по отношению к роли и пьесе в целом до начала репетиций? Я помню, вы говорили, что боялись за нее браться.
Д.Т.: Да, я боялся. Но страх - это часть того, что делает подобную перспективу столь соблазнительной, потому что это - Гамлет и Королевская Шекспировская компания, а если вы собираетесь сыграть Гамлета - то вы захотите сделать это здесь. Это будоражит, но тут же и пугает, потому что ты оказываешься противопоставлен всем тем людям, которые выходили на эти подмостки до тебя.
Грег любит говорить о нерушимой связи между представлениями "Гамлета", существующей на протяжении поколений. Мысль о том, что ты - часть этого, заставляет трепетать и от благоговения, и от ужаса.
Э.Р.: Какие-то версии спектакля, которые вы видели прежде, стояли у вас перед глазами?
Д.Т.: Да. Думаю, что в первый раз я увидел эту пьесу с Марком Райлэнсом [в роли Гамлета] в постановке RSC 1989 года. До того момента я смотрел пьесу в школе на видео, когда мы проходили её для «вышки» [Higher Grade - экзамен, который шотландские школьники сдают в возрасте 15-16 лет], но я никогда прежде не видел его на сцене. Это был такой невероятный спектакль. Помню, смотря его, я впервые понимал, что Шекспир может быть настолько современным, приглашающим к разговору, анархичным и вдохновляющим, каким я его никогда до этого момента не воспринимал.
Так что этот спектакль был в равной мере вдохновляющим и пугающим. Конечно, с тех пор я видел множество спектаклей, и в каждом из них что-то было. Думаю, тут существует одно смягчающее обстоятельство: хотя эта роль такова, что вы связаны с другими постановками в большей степени, чем все остальные, в ней всегда что-то есть. В какой-то степени, хотя она - огромное испытание, она такова, что её при всем желании не испортишь. Что в её костер ни кинь - все займется.
Кликабельно
Марк Райлэнс в роли Гамлета
Э.Р.: О Гамлете Марка Райлэнса говорили как о воистину сумасшедшем Гамлете, персонаж Джонатана Прайса был одержимым Гамлетом, Гамлет Дэвида Уорнера - учёным принцем. Довлеет ли над вами необходимость навесить какой-либо ярлык на вашего Гамлета?
Д.Т.: Забавно. Хотя люди и говорят о Гамлете Марка Райлэнса в подобном ключе, мне он запомнился иначе.
Полагаю, если в период репетиций заметишь, что пытаешься дать определение своей версии, подсмотреть тот или иной приемчик или, хуже того, обращать внимание на клише, которые навешивают критики - это соблазн, которому необходимо противостоять. Как только дашь своему персонажу какое-то осознанное специфическое определение - всё, можешь отправляться домой.
Уверен, что Марк Райлэнс во время репетиции не думал: "А изображу-ка я безумного Гамлета". Думаю, он просто взаимодействовал с пьесой так, как у него выходило.
Как человек, видевший эту постановку и не читавший о ней - что, я думаю, интереснее, поскольку о спектаклях часто судят по тому, что о них написано, - и даже посмотревший спектакль дважды, потому что он значил для меня многое, я бы ни за что не описал его как "безумного" Гамлета. Для меня он был ужасающе правдоподобен - не в том смысле, что сумасшествие было сыграно реалистично, просто он был невероятно точен, его речь была полна великолепного смысла и во многих отношениях показательна. Если угодно, он не носился со своим королевичеством; он показал Гамлета как обычное несовершенное человеческое существо.
Э.Р.: Решив сыграть эту роль, как вы готовились к будущим репетициям?
Д.Т.: За исключением чтения пьесы - почти никак. Я предпринял очевидные действия: прошелся по тексту, чтобы постараться убедиться, что правильно понял его смысл, уточняя значение архаичных слов. Я старался не делать многого помимо этого. Можно столько всего прочитать, но я не хотел начинать со чтения о том, как с этой задачей справлялись другие люди, какой выбор они совершали, - частично потому, что я знал, что Грег так и делает. Грег читает историю каждого спектакля, каждый анекдотический репортаж о каждой постановке, которая когда-либо существовала, - думаю, ему это помогает. Но лично я не хочу непрестанно противопоставлять себя тому, что было сделано до нас. Лучше пусть роль существует как нечто, сыгранное впервые, иначе она не будет актуальна.
К тому же, я не хотел запугивать себя ожиданиями или запутывать представлениями о том, что когда-то в прошлом считалось хорошим или плохим.
Э.Р.: Вы не учили текст до начала репетиций?
Д.Т.: Нет. Я начал учить текст вечером после первой репетиции и составил для себя расписание, чтобы успеть все выучить, но я не хотел начинать раньше времени. Как только принимаешься заучивать свои реплики, как ни старайся - они на подсознательном уровне получают психологическую привязку.
Э.Р.: И потом их трудно расцепить.
Д.Т.: Абсолютно верно. Это не означает, что все стоит на месте и не меняется в процессе репетиций и даже во время спектакля, но когда начинаешь фиксировать что-то в памяти, твой мозг неизбежно запоминает это как часть эмоционального процесса. Так что я постарался подождать до последнего момента.
Э.Р.: Как долго продолжался репетиционный период и как это время было использовано?Д.Т.: Думаю, сперва мы недели две сидели за круглым столом, проходясь по тексту строчка за строчкой. Для начала мы его сократили. По-моему, Грег вычеркнул около 25 % реплик.
Из репетиционного альбома (программка)
Э.Р.: И сколько времени, в итоге, длился спектакль?
Д.Т.: Три с половиной часа, считая антракт. Думаю, в несокращенном виде он шел бы часа четыре с половиной, верно?
Э.Р.: Зависит от того, какой текст вы используете.
Д.Т.: Действительно, ну и, разумеется, оттого, как вы это делаете. Грег довольно свободно обращался с текстами и изъятием частей из них.
Э.Р.: Вы переставили 1-ю сцену 3-го акта на то место, где она стоит в Первом кварто. Это решение было принято до начала репетиций?
Из репетиционного альбома (программка)
Д.Т.: Нет, до репетиций это сделано не было. Это решение было принято уже в процессе. Одна из тех вещей, которыми славится RSC - это то, что на репетиции отводится 6-7 недель. Нам вручили сокращенный текст и предложили внести любые иные сокращения, только не восстанавливать вырезанные строки - думаю, вполне справедливо, поскольку иначе все может выйти из-под контроля. Актеры могут любить какие-нибудь строчки, которые они обнаружили под диваном в Четырнадцатом кварто, и убедительно доказывать, почему для них этот текст не работает без этой строки.
Такое пару раз случалось, но я ратовал за максимальное упрощение текста. Оглядываясь назад, думаю, он сократил процентов 20, а рассчитывал сократить 25, но что-то попеременно то уходило, то возвращалось.
Кликабельно
Репетиции
На протяжении первых двух недель идет работа за круглым столом, и Грег держит тебя подальше от твоей собственной роли. Тебе не позволено её комментировать и читать. Ты работаешь за столом со всеми по очереди, получая роли и играя фрагмент из текста этого персонажа длиной в несколько страниц. Когда строчка озвучена, её обсуждают, интерпретируют, о ней спорят. Это довольно-таки скрупулезный процесс, но абсолютно бесценный. Если твоя очередь читать подошла, когда настала очередь реплики твоего персонажа, то ты пропускаешь этот круг, и пока твои реплики обсуждаются и интерпретируются присутствующими за столом, должен воздерживаться от комментариев.
Некоторые пытаются нарушать это правило. Это бывает довольно-таки непросто - сидеть в комнате, полной народу, пришедшего к мнению, что твоя реплика на самом деле означает то-то и то-то, а ты думаешь: "Она вообще не об этом!", но должен сидеть, закрыв рот на замок, и позволить иным мыслям получить шанс быть озвученными. И подчас ты меняешь свое мнение.
Из репетиционного альбома (программка)
Э.Р.: Возможно, это также полезно для создания командного духа.
Д.Т.: Это еще одна фантастическая вещь.
В конце этих двух недель мы впервые читаем всю пьесу от лица наших персонажей, хоть и в состоянии чистого ужаса от осознания момента, впервые произнося эти строки вслух в присутствии людей. Но даже при всей глубине собственного страха я, помнится, думал, что есть ощущение того, что все мы уже знаем, о чем говорим, и что эта пьеса - наша. Понятно и без слов, я надеюсь, что когда вы вот так работаете вокруг стола, не существует абсолютно никакой иерархии. Кто-то, играющий Четвертого актера, имеет столько же прав участвовать в обсуждении, сколько и исполнитель Гамлета или даже режиссер.
Вокруг стола собираются люди с самым разным диапазоном опыта. Кто-то играет Шекспира уже полвека, а кто-то еще никогда в жизни этого не делал, и этот диапазон опыта дает диапазон реакций на текст и представление о том, насколько по-разному воспримут её разные зрители.
Э.Р.: Мне это тоже кажется важным, потому что, похоже, в RSC на данный момент работает идея Майкла Бойда о том, что долгосрочные (на два-три года) актерские ансамбли с минимальной или вовсе отсутствующей иерархией несколько противопоставлены недолго идущим пьесам с парой громких имен, в них задействованных, и похоже, процесс настолько слажен, насколько это возможно, учитывая, что кто-то играет Четвертого актера, а кто-то - Гамлета.
Из репетиционного альбома (программка)
Д.Т.: Думаю, это правильно. Конечно, компания поставила три пьесы - "Сон в летнюю ночь", "Гамлет" и "Бесплодные усилия любви", и многие актеры уже сыграли в "Сне в летнюю ночь", так что они уже воспринимались как труппа, когда появился я. Я, Патрик Стюарт, Оливер Форд Дэвис и Пенни Дауни - все играли в "Гамлете". Оливер и я затем продолжили играть в "Бесплодных усилиях любви", и позже присоединилась Нина Сосанья. 60% труппы сыграло во всех трех пьесах и около 80% - как минимум в двух.
В некоторой степени иерархия при распределении ролей проявилась в том, что я сыграл две главные роли, а некоторые люди играли одну крупную роль и одну второстепенную. Это насчет того, как распределяются места и каков постановочный процесс. Я хотел бы верить, что каждый в "Гамлете" чувствовал, что это его пьеса, и что никто не ощущал себя актером второго плана. Определенно, репетиции оставили у меня такое впечатление.
Из репетиционного альбома (программка)
Э.Р.: Итак, вы провели две недели за круглым столом, и затем была читка. RSC славится своей школой сценической речи. Это было частью репетиционного процесса?
Д.Т.: Мы репетировали в Стратфорде, поскольку уже была запущена пьеса "Сон в летнюю ночь". Многие из исполнителей днем репетировали "Гамлета", а вечером участвовали в постановке "Сна...". Положительным следствием пребывания в Стратфорде стали Лин Дарнли и Cис Берри. Сис была великолепна. Она проявлялась где только могла. Я видел множество Сис в "Гамлете" и "Бесплодных усилиях", и это было просто замечательно. Она была более вовлечена в эти две пьесы, чем в любое из моих предыдущих появлений в RSC. Лин Дарни - просто гениальна, и из-за того, что я долгое время не выходил на сцену, мне понадобился день занятий с Лин. Её поддержка помогла мне обрести смутное чувство спокойствия. Все возможности, которые получаешь в RSC, просто бесценны.
Э.Р.: Как ваша концепция персонажа и занимаемого им места в пьесе изменилась в ходе репетиций? Вы сказали, что пытались не выполнять слишком много подготовительной работы.
Д.Т.: Я настолько пытался начать с чистого листа, насколько это возможно, хотя какие-то идеи неизбежно возникают. Даже после однократного прочтения пьесы формируется определенное мнение, появляются какие-то размышления о ней. Трудно быть точным по отношению к определенным вещам, поскольку все настолько многоступенчато, и, говоря об этом теперь, когда мы уже закончили играть этот спектакль, это довольно трудно - определить, что было в начале, особенно в случае с такой пьесой, как эта, которая меняется от вечера к вечеру.
Помню, я был удивлен, ведь я всегда полагал, что отношения между Гамлетом и его отцом были довольно-таки сдержанными, что его отец был этаким холодным аристократом, довольно воинственной фигурой, с которой Гамлет не мог особо себя отождествлять. Но хотя я и думаю, что они очень разные, я помню, как однажды мы начали играть эти сцены и возникло чувство привязанности, существовавшей между ними, и родственной связи, и это меня ошеломило.
Э.Р.: После того, как вы встретили призрак своего отца, вы решили порезать руку как часть вашей клятвы ему, что резонирует как с темой суицида, так и со стигматами. Каков был импульс к такому решению?
Д.Т.: Это решение призвано двигать Гамлета вперед, к борьбе и мщению. Мысль заключалась в том, что рука станет служить напоминанием - эта клятва на крови. У него определенно есть самоосознание страстотерпца: "Да, я себя порежу". Это не вполне вяжется с ним на эмоциональном уровне, эта идея доведения начатого до конца, но его весьма подстегивает мысль об этом и этот демонстративный жест - как для себя самого, так и для окружающих.
Отчасти им двигало лихорадочное возбуждение, которое, по сути, и толкает его вперед. Думаю, в начале монолога "О, если бы моя тугая плоть могла растаять" описано чувство: о, я тут заперт, и некуда деваться, я абсолютно одинок, и весь мир сошел с ума, а я - последняя вменяемая личность на Земле, и я все потерял. И внезапно нашлась соломинка, за которую можно ухватиться, и появилось не только за кого отомстить, но и против чего бороться и в чем найти обоснование испытываемому гневу.
Это же настолько в кайф - встать и сказать: "Даю себе клятву, и я буду помнить о ней всякий раз, когда это увижу, я буквально вытатуирую это на своем теле, чтобы не забыть".
Возможно, он уже понимал, как легко он об этом забудет.
(Окончание в следующем посте - о_е)
Отсюда: www.dtbooks.net/2015/03/blog-post_32.html#more
С гордостью представляем вам перевод огромного интервью Дэвида о его роли в "Гамлете" Грегори Дорана, которое он дал, судя по всему, в самом начале 2009 года, когда только закончились показы спектакля в Лондоне, до начала съемок телеверсии. Интервью опубликовано в Кембриджском сборнике "Шекспир" (Том 5, Выпуск 3. - Сентябрь 2009. - С. 292-304).
Read in English: www.tandfonline.com/doi/full/10.1080/1745091090...
Гамлет
Автор: Эбигейл Рокисон, факультет педагогики, Кембриджский университет, Кембридж, Великобритания.
Перевод: Катерина Малинина
Кликабельно
Дэвид Теннант играл заглавную роль в спектакле "Гамлет" в постановке Грегори Дорана в театре Courtyard Theatre в Стратфорде-на-Эйвоне с 24 июля по 15 ноября 2008 года и в ряде постановок в Лондонском театре Novello в декабре-январе 2008-9 года. В этом интервью Дэвид рассказывает о постановочном процессе, начиная с кастинга и заканчивая спектаклем: о своих первоначальных размышлениях над ролью, подготовке к репетициям, толковании подноготной персонажа и собственно постановке. Помещая Дорановский спектакль в контекст истории постановок "Гамлета", Теннант находит обоснование современной интерпретации пьесы, сыгранной в современных костюмах, раскрывает нюаны её адаптации для зрителя двадцать первого века.
читать дальшеЭбигейл Рокисон: Как случилось, что вы сыграли Гамлета?
Дэвид Теннант: Одновременно произошли две вещи. Я много лет знал Тару Халл, которая работает на Королевскую Шекспировскую компанию (RSC). Мы общались по-дружески, а я в то время много снимался на телевидении, и разговор зашел о том, что я собираюсь делать дальше, и я сказал: "Чем бы мне по-настоящему хотелось заняться - так это вернуться в RSC и вновь сделать пару спектаклей; полагаю, в идеальном мире я сыграл бы Гамлета и Бирона либо Бенедикта".
Это была просто дружеская беседа, но позже Тара упомянула о ней во время встречи с продюсерами RSC, и это произошло практически в то же время, когда Грег Доран размышлял, а не поставить ли Гамлета.
Он также рассказывает такую историю - я не знаю, насколько она апокрифична, но это хорошая история, - будто когда я участвовал в шоу Би-Би-Си "Родословная семьи" ("Who Do You Think You Are?") и ездил на остров Малл по следам моих предков, я оказался в маленькой церкви, которую реконструировали, вскрыли половицы и под ними нашли черепа, и я поднял один череп и рассматривал его, и Грег утверждает, что когда увидал меня в этот момент, он подумал: "О, да он же пробуется на Гамлета - неплохая мысль".
Не уверен, в каком порядке произошли эти события, но так уж звезды сошлись. Грег позвонил мне и спросил, что я думаю по этому поводу, а я в то время не был уверен, что у меня будет со съемками в "Докторе Кто". Но вскоре в графике съемок обнаружились окна, так что я пошел и сказал Грегу : "У меня будет такая возможность".
Это должно было оказаться непростым занятием - совмещать участие в двух проектах, успеть и там и там, так что у меня были некоторые колебания по поводу того, как это все получится увязать.
Но у Грега уже было несколько сильных идей. При нашей первой встрече он сказал: "Патрик Стюарт страстно желает сыграть Клавдия, так что будет здорово, если мы сработаемся".
Э.Р.: Вы и раньше работали с Грегом, да?
Д.Т.: Да, годы тому назад в двойной программе «Настоящий инспектор Хаунд» (пьеса Тома Стоппарда. – Прим. переводчика) + «Черная комедия» (одноактный фарс Питера Шеффера – Прим. переводчика) в Вест-Энде, но не над Шекспиром, его большой любовью. Так что я знал Грега, и он мне очень нравился, и я знал, что Шекспир - это тот автор, для постановки которого у Грега с лихвой хватит таланта и желания, и я хотел вновь работать с этой труппой.
Сошлось множество факторов, и когда расписания удалось увязать, я понял, что не могу противиться такой возможности. И потом, конечно, то, о чем просто велись разговоры, оборачивается тем, что необходимо сделать.
Э.Р.: Что вы ощущали по отношению к роли и пьесе в целом до начала репетиций? Я помню, вы говорили, что боялись за нее браться.
Д.Т.: Да, я боялся. Но страх - это часть того, что делает подобную перспективу столь соблазнительной, потому что это - Гамлет и Королевская Шекспировская компания, а если вы собираетесь сыграть Гамлета - то вы захотите сделать это здесь. Это будоражит, но тут же и пугает, потому что ты оказываешься противопоставлен всем тем людям, которые выходили на эти подмостки до тебя.
Грег любит говорить о нерушимой связи между представлениями "Гамлета", существующей на протяжении поколений. Мысль о том, что ты - часть этого, заставляет трепетать и от благоговения, и от ужаса.
Э.Р.: Какие-то версии спектакля, которые вы видели прежде, стояли у вас перед глазами?
Д.Т.: Да. Думаю, что в первый раз я увидел эту пьесу с Марком Райлэнсом [в роли Гамлета] в постановке RSC 1989 года. До того момента я смотрел пьесу в школе на видео, когда мы проходили её для «вышки» [Higher Grade - экзамен, который шотландские школьники сдают в возрасте 15-16 лет], но я никогда прежде не видел его на сцене. Это был такой невероятный спектакль. Помню, смотря его, я впервые понимал, что Шекспир может быть настолько современным, приглашающим к разговору, анархичным и вдохновляющим, каким я его никогда до этого момента не воспринимал.
Так что этот спектакль был в равной мере вдохновляющим и пугающим. Конечно, с тех пор я видел множество спектаклей, и в каждом из них что-то было. Думаю, тут существует одно смягчающее обстоятельство: хотя эта роль такова, что вы связаны с другими постановками в большей степени, чем все остальные, в ней всегда что-то есть. В какой-то степени, хотя она - огромное испытание, она такова, что её при всем желании не испортишь. Что в её костер ни кинь - все займется.
Кликабельно
Марк Райлэнс в роли Гамлета
Э.Р.: О Гамлете Марка Райлэнса говорили как о воистину сумасшедшем Гамлете, персонаж Джонатана Прайса был одержимым Гамлетом, Гамлет Дэвида Уорнера - учёным принцем. Довлеет ли над вами необходимость навесить какой-либо ярлык на вашего Гамлета?
Д.Т.: Забавно. Хотя люди и говорят о Гамлете Марка Райлэнса в подобном ключе, мне он запомнился иначе.
Полагаю, если в период репетиций заметишь, что пытаешься дать определение своей версии, подсмотреть тот или иной приемчик или, хуже того, обращать внимание на клише, которые навешивают критики - это соблазн, которому необходимо противостоять. Как только дашь своему персонажу какое-то осознанное специфическое определение - всё, можешь отправляться домой.
Уверен, что Марк Райлэнс во время репетиции не думал: "А изображу-ка я безумного Гамлета". Думаю, он просто взаимодействовал с пьесой так, как у него выходило.
Как человек, видевший эту постановку и не читавший о ней - что, я думаю, интереснее, поскольку о спектаклях часто судят по тому, что о них написано, - и даже посмотревший спектакль дважды, потому что он значил для меня многое, я бы ни за что не описал его как "безумного" Гамлета. Для меня он был ужасающе правдоподобен - не в том смысле, что сумасшествие было сыграно реалистично, просто он был невероятно точен, его речь была полна великолепного смысла и во многих отношениях показательна. Если угодно, он не носился со своим королевичеством; он показал Гамлета как обычное несовершенное человеческое существо.
Э.Р.: Решив сыграть эту роль, как вы готовились к будущим репетициям?
Д.Т.: За исключением чтения пьесы - почти никак. Я предпринял очевидные действия: прошелся по тексту, чтобы постараться убедиться, что правильно понял его смысл, уточняя значение архаичных слов. Я старался не делать многого помимо этого. Можно столько всего прочитать, но я не хотел начинать со чтения о том, как с этой задачей справлялись другие люди, какой выбор они совершали, - частично потому, что я знал, что Грег так и делает. Грег читает историю каждого спектакля, каждый анекдотический репортаж о каждой постановке, которая когда-либо существовала, - думаю, ему это помогает. Но лично я не хочу непрестанно противопоставлять себя тому, что было сделано до нас. Лучше пусть роль существует как нечто, сыгранное впервые, иначе она не будет актуальна.
К тому же, я не хотел запугивать себя ожиданиями или запутывать представлениями о том, что когда-то в прошлом считалось хорошим или плохим.
Э.Р.: Вы не учили текст до начала репетиций?
Д.Т.: Нет. Я начал учить текст вечером после первой репетиции и составил для себя расписание, чтобы успеть все выучить, но я не хотел начинать раньше времени. Как только принимаешься заучивать свои реплики, как ни старайся - они на подсознательном уровне получают психологическую привязку.
Э.Р.: И потом их трудно расцепить.
Д.Т.: Абсолютно верно. Это не означает, что все стоит на месте и не меняется в процессе репетиций и даже во время спектакля, но когда начинаешь фиксировать что-то в памяти, твой мозг неизбежно запоминает это как часть эмоционального процесса. Так что я постарался подождать до последнего момента.
Э.Р.: Как долго продолжался репетиционный период и как это время было использовано?Д.Т.: Думаю, сперва мы недели две сидели за круглым столом, проходясь по тексту строчка за строчкой. Для начала мы его сократили. По-моему, Грег вычеркнул около 25 % реплик.
Из репетиционного альбома (программка)
Э.Р.: И сколько времени, в итоге, длился спектакль?
Д.Т.: Три с половиной часа, считая антракт. Думаю, в несокращенном виде он шел бы часа четыре с половиной, верно?
Э.Р.: Зависит от того, какой текст вы используете.
Д.Т.: Действительно, ну и, разумеется, оттого, как вы это делаете. Грег довольно свободно обращался с текстами и изъятием частей из них.
Э.Р.: Вы переставили 1-ю сцену 3-го акта на то место, где она стоит в Первом кварто. Это решение было принято до начала репетиций?
Из репетиционного альбома (программка)
Д.Т.: Нет, до репетиций это сделано не было. Это решение было принято уже в процессе. Одна из тех вещей, которыми славится RSC - это то, что на репетиции отводится 6-7 недель. Нам вручили сокращенный текст и предложили внести любые иные сокращения, только не восстанавливать вырезанные строки - думаю, вполне справедливо, поскольку иначе все может выйти из-под контроля. Актеры могут любить какие-нибудь строчки, которые они обнаружили под диваном в Четырнадцатом кварто, и убедительно доказывать, почему для них этот текст не работает без этой строки.
Такое пару раз случалось, но я ратовал за максимальное упрощение текста. Оглядываясь назад, думаю, он сократил процентов 20, а рассчитывал сократить 25, но что-то попеременно то уходило, то возвращалось.
Кликабельно
Репетиции
На протяжении первых двух недель идет работа за круглым столом, и Грег держит тебя подальше от твоей собственной роли. Тебе не позволено её комментировать и читать. Ты работаешь за столом со всеми по очереди, получая роли и играя фрагмент из текста этого персонажа длиной в несколько страниц. Когда строчка озвучена, её обсуждают, интерпретируют, о ней спорят. Это довольно-таки скрупулезный процесс, но абсолютно бесценный. Если твоя очередь читать подошла, когда настала очередь реплики твоего персонажа, то ты пропускаешь этот круг, и пока твои реплики обсуждаются и интерпретируются присутствующими за столом, должен воздерживаться от комментариев.
Некоторые пытаются нарушать это правило. Это бывает довольно-таки непросто - сидеть в комнате, полной народу, пришедшего к мнению, что твоя реплика на самом деле означает то-то и то-то, а ты думаешь: "Она вообще не об этом!", но должен сидеть, закрыв рот на замок, и позволить иным мыслям получить шанс быть озвученными. И подчас ты меняешь свое мнение.
Из репетиционного альбома (программка)
Э.Р.: Возможно, это также полезно для создания командного духа.
Д.Т.: Это еще одна фантастическая вещь.
В конце этих двух недель мы впервые читаем всю пьесу от лица наших персонажей, хоть и в состоянии чистого ужаса от осознания момента, впервые произнося эти строки вслух в присутствии людей. Но даже при всей глубине собственного страха я, помнится, думал, что есть ощущение того, что все мы уже знаем, о чем говорим, и что эта пьеса - наша. Понятно и без слов, я надеюсь, что когда вы вот так работаете вокруг стола, не существует абсолютно никакой иерархии. Кто-то, играющий Четвертого актера, имеет столько же прав участвовать в обсуждении, сколько и исполнитель Гамлета или даже режиссер.
Вокруг стола собираются люди с самым разным диапазоном опыта. Кто-то играет Шекспира уже полвека, а кто-то еще никогда в жизни этого не делал, и этот диапазон опыта дает диапазон реакций на текст и представление о том, насколько по-разному воспримут её разные зрители.
Э.Р.: Мне это тоже кажется важным, потому что, похоже, в RSC на данный момент работает идея Майкла Бойда о том, что долгосрочные (на два-три года) актерские ансамбли с минимальной или вовсе отсутствующей иерархией несколько противопоставлены недолго идущим пьесам с парой громких имен, в них задействованных, и похоже, процесс настолько слажен, насколько это возможно, учитывая, что кто-то играет Четвертого актера, а кто-то - Гамлета.
Из репетиционного альбома (программка)
Д.Т.: Думаю, это правильно. Конечно, компания поставила три пьесы - "Сон в летнюю ночь", "Гамлет" и "Бесплодные усилия любви", и многие актеры уже сыграли в "Сне в летнюю ночь", так что они уже воспринимались как труппа, когда появился я. Я, Патрик Стюарт, Оливер Форд Дэвис и Пенни Дауни - все играли в "Гамлете". Оливер и я затем продолжили играть в "Бесплодных усилиях любви", и позже присоединилась Нина Сосанья. 60% труппы сыграло во всех трех пьесах и около 80% - как минимум в двух.
В некоторой степени иерархия при распределении ролей проявилась в том, что я сыграл две главные роли, а некоторые люди играли одну крупную роль и одну второстепенную. Это насчет того, как распределяются места и каков постановочный процесс. Я хотел бы верить, что каждый в "Гамлете" чувствовал, что это его пьеса, и что никто не ощущал себя актером второго плана. Определенно, репетиции оставили у меня такое впечатление.
Из репетиционного альбома (программка)
Э.Р.: Итак, вы провели две недели за круглым столом, и затем была читка. RSC славится своей школой сценической речи. Это было частью репетиционного процесса?
Д.Т.: Мы репетировали в Стратфорде, поскольку уже была запущена пьеса "Сон в летнюю ночь". Многие из исполнителей днем репетировали "Гамлета", а вечером участвовали в постановке "Сна...". Положительным следствием пребывания в Стратфорде стали Лин Дарнли и Cис Берри. Сис была великолепна. Она проявлялась где только могла. Я видел множество Сис в "Гамлете" и "Бесплодных усилиях", и это было просто замечательно. Она была более вовлечена в эти две пьесы, чем в любое из моих предыдущих появлений в RSC. Лин Дарни - просто гениальна, и из-за того, что я долгое время не выходил на сцену, мне понадобился день занятий с Лин. Её поддержка помогла мне обрести смутное чувство спокойствия. Все возможности, которые получаешь в RSC, просто бесценны.
Э.Р.: Как ваша концепция персонажа и занимаемого им места в пьесе изменилась в ходе репетиций? Вы сказали, что пытались не выполнять слишком много подготовительной работы.
Д.Т.: Я настолько пытался начать с чистого листа, насколько это возможно, хотя какие-то идеи неизбежно возникают. Даже после однократного прочтения пьесы формируется определенное мнение, появляются какие-то размышления о ней. Трудно быть точным по отношению к определенным вещам, поскольку все настолько многоступенчато, и, говоря об этом теперь, когда мы уже закончили играть этот спектакль, это довольно трудно - определить, что было в начале, особенно в случае с такой пьесой, как эта, которая меняется от вечера к вечеру.
Помню, я был удивлен, ведь я всегда полагал, что отношения между Гамлетом и его отцом были довольно-таки сдержанными, что его отец был этаким холодным аристократом, довольно воинственной фигурой, с которой Гамлет не мог особо себя отождествлять. Но хотя я и думаю, что они очень разные, я помню, как однажды мы начали играть эти сцены и возникло чувство привязанности, существовавшей между ними, и родственной связи, и это меня ошеломило.
Э.Р.: После того, как вы встретили призрак своего отца, вы решили порезать руку как часть вашей клятвы ему, что резонирует как с темой суицида, так и со стигматами. Каков был импульс к такому решению?
Д.Т.: Это решение призвано двигать Гамлета вперед, к борьбе и мщению. Мысль заключалась в том, что рука станет служить напоминанием - эта клятва на крови. У него определенно есть самоосознание страстотерпца: "Да, я себя порежу". Это не вполне вяжется с ним на эмоциональном уровне, эта идея доведения начатого до конца, но его весьма подстегивает мысль об этом и этот демонстративный жест - как для себя самого, так и для окружающих.
Отчасти им двигало лихорадочное возбуждение, которое, по сути, и толкает его вперед. Думаю, в начале монолога "О, если бы моя тугая плоть могла растаять" описано чувство: о, я тут заперт, и некуда деваться, я абсолютно одинок, и весь мир сошел с ума, а я - последняя вменяемая личность на Земле, и я все потерял. И внезапно нашлась соломинка, за которую можно ухватиться, и появилось не только за кого отомстить, но и против чего бороться и в чем найти обоснование испытываемому гневу.
Это же настолько в кайф - встать и сказать: "Даю себе клятву, и я буду помнить о ней всякий раз, когда это увижу, я буквально вытатуирую это на своем теле, чтобы не забыть".
Возможно, он уже понимал, как легко он об этом забудет.
(Окончание в следующем посте - о_е)
@темы: RSC, "Гамлет", Шекспир, Дэвид Тэннант