Richard II. Post Talk 12.01.2016 г.

[sholay]

Отсюда: vk.com/jsraskova

Юлия Раскова
Дэвид Теннант c кастом спектакля #RichardII в лондонском Барбикане. Post Talk 12.01.2016 г. сразу после спектакля. Да, кое-кто очень уставший тут)

Фото на оф. сайте: tennantnews.blogspot.ru/2016/02/photos-david-te...

Кликабельно

(Большой размер)




















Расшифровка аудиозаписи (со ссылкой на аудиозапись): www.dtbooks.net/2016/01/post-show-talk-12012016...

Post Show Talk 12.01.2016 - расшифровка на русском

И потрясающий эксклюзив, героически расшифрованный в боевых условиях Наташей Зайцевой по горячим следам (набирать одним пальцем на телефоне во время всех наших путешествий - это ПОДВИГ). Пост-шоу ток 12 января - драгоценных полчаса после первого показа "Ричарда II" в рамках цикла King&Country. Аудио тут: vk.com/audios-82374227?album_id=69333656. Спасибо "психушке" vk.com/wall-64483458_60543 и Наташе - теперь можно слушать и читать!

12 января в театре Барбикан в Лондоне прошёл Post Talk с актерами спектакля Richard II.
Для тех, кто любит Шекспира, «Ричарда II» и Дэвида Теннанта так же, как любим их мы – расшифровка и перевод беседы.

На встрече присутствовали:

ДТ – Дэвид Теннант (Ричард II)
ОФД – Оливер Форд Дэвис (Йорк)
ОХ - Оуэн Хорсли (помощник режиссера)
ДжЛ – Джейн Лапотейр (герцогиня Глостерская)
ДжГ – Джулиан Гловер (Джон Гонт)
СТ – Саймон Торп (Солсбери)
ЛК – Ли Куинн (Королева)

[на сцену вышли сначала Дэвид, Оуэн, Саймон, Ли и Оливер, их встретили аплодисментами; позже вышли Джейн и Джулиан и их тоже приветствовали аплодисментами, при этом Дэвид хлопал себя ладонью по бедру]

У меня вопрос о сцене отречения Ричарда. Я заметила, что каждый раз вы играете эту сцену немного по-разному. Вы запрыгиваете на трон, или рвете бумагу [со списком преступлений], чуть ли не едите ее [смех в зале], и все такое. И я хотела бы узнать, вы намеренно это делаете, чтобы вывести всех остальных из равновесия, или они заранее знают, что именно вы сделаете на этот раз?

ДТ: Вы, значит, явно приходили не один раз [смех в зале]. Да, это такая сцена... По-моему, эта сцена о том, как Ричард... Я бы сказал, что он их f*cking up... Мне можно тут говорить f*cking up? [смех в зале] Ну, понимаете, это его последний удар, последний раз, когда у него еще остается немного власти. Это последний момент величия. [смех, аплодисменты] Поэтому в этой сцене и получается некоторая... - "импровизация" будет, пожалуй, слишком громко сказано - но она определенно способствует некоторой вольности и каким-то попыткам обмануть, может быть, ожидания других персонажей.

Несколько раз благородные джентльмены клянутся честью, что они говорят правду, а их соперники лгут. Мы должны понимать, кто из них врет? [смех в зале]

ОФД: Я думаю, исторически - хотя Шекспир мог этого и не знать, случилось вот что. Моубри сказали Болинброку: "Прошел слух, что король хочет от нас избавиться". И Болинброк поразмыслил над этим и решил: "Пожалуй, я сообщу об этом королю, доложу, что Моубри высказывал предательские мысли". Вот так, нам кажется, обстояло дело в истории. А король решил: "Это хороший шанс избавиться от них обоих". [смех в зале]

ОХ: А кому вы поверили? [смех]

Я подумал, что Ричард подозрительно настроен против Моубри, так что, наверное, Моубри больше достоин доверия.

ДТ: Я так думаю, Ричарду было бы куда как много что терять, если бы выяснилось, что Моубри говорит правду [в зале раздаются возгласы "да"]. Но да, это интересно.

ОХ: <...> И все это связано со смертью герцога Глостера. Что вы скажете о своём муже, Джейн?

ДжЛ: Похороны у него были отличные. [смех в зале, аплодисменты] "Только стукните мне по этому гробу еще хоть раз!" [смех] Как мы уже говорили, пьеса начинается - и все уже на сцене. Весь конфликт витает в воздухе. И в самом начале пьесы мы слышим, как Болинброк говорит, что во всех изменах последних 18 лет виноват Моубри. И туда же он включает и смерть герцога Глостера. Моубри не говорит ничего такого, что обличало бы его. Он говорит только, что "пренебрег своим долгом перед герцогом Глостером". Это очень болезненный вопрос. И Шекспир не дает нам подсказки.

ДжГ: Я считаю, что одно из самых интересных мест - в завязке пьесы. Я очень давно интересуюсь этим произведением. Я играл в еще одной постановке несколько лет назад. И они всегда начинаются с драки. А в этом спектакле акцентируется тот факт, что Глостер только что был убит. Это очень часто не замечают. И поэтому, например, в предыдущей постановке, где я играл, герцогиню Глостерскую вырезали. Потому что им казалось, что это несущественно. Несущественно?! Это абсолютно необходимо для начала пьесы, эта сцена с герцогиней.

И то, что сделал Грег - мы можем сказать об этом в его отсутствие - по-моему, абсолютно гениально: этот гроб в центре в начале и дуэль, происходящая во время похорон. Он начинает разговор об этом, король: "Какого черта здесь происходит?" Как у нас это сделано. А бывает и иначе.

ДжЛ: Я хочу сказать, что Грег - очень честный режиссёр. Вместо того, чтобы что-то добавлять в постановку, он очень силен в том, что он раскрывает текст. И причина, по которой сцены с Гонтом и герцогиней Глостерской важна, состоит в том, что здесь начинается обличение Ричарда.

Как бы исходя из предыдущего вопроса: это пьеса, в которой есть два очень хороших персонажа, которые появляются только в начале, потом исчезают - герцогиня Глостерская и Джон Гонт. И я хотела спросить, каково это, играть очень интересного персонажа совсем недолго и потом исчезнуть? Вас это угнетает или вам это нравится?

ДжГ: Еще и Моубри такой. Он уезжает во Францию и совершает там чудесные подвиги. Жаль, что Шекспир об этом пьесу не написал [смех в зале]. Может, он посвятил себя благотворительной работе.

ДжЛ: Ну, как, очень приятно бывает вернуться в свою гримерку и переодеть туфли [смех в зале]. Я подозреваю, что во времена Шекспира один и тот же мальчик играл и герцогиню Глостерскую и затем герцогиню Йоркскую. Это замечательная сцена, и роль написана как ведущая женская роль. Это превосходный материал, с которым можно поработать. Я не представляю, как можно сыграть пьесу без этой сцены.

ДжГ: У Джона Гонта второй по известности шекспировский монолог. Это огромная ответственность. Когда я в прошлый раз играл эту роль, мы были в современных костюмах, и там была такая идея, что Гонт очень болен и передвигается на инвалидной коляске, а свою речь он произносит в эфире на телевидении. Я боялся до ужаса каждый вечер, потому что во время спектакля запись периодически появлялась на экране, чтобы напомнить королю и остальным, что Гонт говорил об Англии. Так что я не имел права на ошибку. Играть Гонта прекрасно. Было бы даже еще прекраснее, если бы мне удалось также поучаствовать в остальной части постановки. Оказаться частью всего этого и замечательного дела было бы просто фантастически. У всех актеров здесь, кроме Дэвида, маленькие роли в "Ричарде II" [смех]. Играть Джона Гонта невероятно ответственно. Но я очень много знаю об историческом Джоне Гонте и я уважаю то, что Шекспир написал о нем. И то, как он ведет себя, то как он представлен - абсолютно типично для 23-летнего Джона Гонта. Мне очень это нравится. Я очень много читал. [смех в зале]

ОФД: Я могу сказать, что много лет назад в старом театре Birmingham Rep. я играл Джона Гонта, потом я играл Солсбери [реплика Саймона - даа?? и смех], а потом еще и конюха. Голос у моего Гонта был такой [говорит басом], у Солсбери - такой [баритон], а у моего конюха - такой [фальцет] [все ржут] Как вспомню, так краснею.

ДжЛ: А у герцогиню глостерскую звали Еленой и у нее, вероятно, были норманнские корни. Ее могила находится в Вестминстерском аббатстве. А Болинброк женился на ее сестре, Мэри, и у них был замок в Эссексе.

Как изменилась постановка при переносе ее со сцены в Стратфорде, которая имеет три стороны, на эту сцену, где вы все находитесь перед зрителем?

СТ: Это очень разные пространства. И, наверное, в большом актерском составе, у каждого свои предпочтения, за всех сказать нельзя. Самое важное, что сцена в Стратфорде выдается вперед и тебя видно сразу с трех сторон, и ряды поднимаются очень высоко. То есть некоторые зрители смотрят на твои каблуки, и в то же время тебе нужно, чтобы тебя было слышно за 40 - 30 метров. Здесь, на традиционной сцене пространство более простое. Я люблю обе эти площадки, они одинаково интересны по разным причинам. Здесь акустика фантастическая, но за кулисами нет туалетов, и это проблема. [смех в зале] То есть люди очень постарались сделать здесь удобные кресла...

ДжЛ: Для вас! [смех в зале]

СТ: Для вас. У нас много пространства за кулисами. Мы сейчас большая труппа. Это же только часть тетралогии, поэтому у нас за кулисами много декораций. И когда проходишь за задником, можно почувствовать себя очень крошечным в сравнении с гигантским и волнующим целым. Мне правда очень нравится сцена в Барбикане. Мы теряем диагональные дорожки по бокам, которые есть и в Swan Theatre, и в RSC, и там мы можем ставить очень красивые выходы и уходы. А здесь мы это теряем немного. Но... Это мое мнение.

ДжЛ: Ты когда-нибудь думал поработать дипломатом? [смех]

ДТ: Мне кажется, разные пьесы лучше работают в разных залах. Я думаю... Мне так кажется, что эта пьеса, возможно, лучше идет здесь. Широкое пространство, его размах - я думаю, это подходит хроникам, подходит их масштабу, значительности и важности. Тогда как мне "Гамлета" мне всегда нравилось играть в Стратфорде. Потому что там зрители были вокруг тебя и можно было говорить со зрителем, использовать зрителя. Я думаю, разные пьесы в разных постановках по-разному соответствуют той или иной площадке.

ДжЛ: В этом зале играть труднее, чем в Стратфорде, правда? Со сценой-помостом мы оказываемся среди вас. Вы лучше нас видите, когда мы играем на выдающейся вперед сцене. А эта сцена находится на 7 этажах под землей. Потому что большинство архитекторов театров полагают, что артисты - шахтеры. [смех в зале] Бывает, что приходишь сюда очень темным утром на дневной спектакль, когда погода плохая, и вообще не видишь солнца, потому что уходишь в 11 вечера. Здесь чудесный зрительный зал, а сцену эту я не люблю, буду честной. По-моему, она слишком вытянутая. Она очень похожа на американские сцены. Она очень узкая и очень вытянутая. Это для меня не проблема, когда я сижу в зале. [смех в зале]

ДжГ: Мне нравится, когда актеров видно все время. Актеров, а не их спины - если только они не хотят, чтоб ты смотрел на их спины - а в RSC, боюсь, их не всегда видно. Если вы сидите по бокам, вы видите спины актеров.

ДжЛ: Можно вообще-то и спиной играть. [смех]

ДжГ: Я не такой хороший актер как ты!

ОХ: Это можно назвать спинактикой [backtic - от back - 'спина'].

В сравнении с версией 2013 года, мне кажется, эта постановка стала немного более комической, и я хотела бы спросить, это только кажется или это было так задумано.

ДТ [обращаясь к ЛК]: Это ты людей веселишь. [все смеются] Не знаю... [к СТ] Как ты думаешь?

СТ: Я думаю, да. Я заметил несколько новых моментов, когда зал смеялся, в некоторых сценах, я не могу назвать их все.

ОХ: Я думаю, это может быть из-за Генриха IV и V, где много юмора, разумеется, в образе такого персонажа как Фальстаф. Так что, возможно, когда мы возвращаемся от Генриха IV к Ричарду, мы несем с собой опыт всех этих шуток, персонажей, которые появляются после "Ричарда II".

ЛК: Мне кажется, в самом тексте находится больше смешных моментов, больше шуток...

Я только что посмотрела DVD версию, и там не было этого прикола, когда Перси принимает за Болинброка другого человека. Просто интересно, почему?

ЛК: Это была идея Мэтта, да? [Мэттью Нидхэм - Гарри Перси]

ОФД: Да. Я хочу сказать, что Шекспир неудержимо любил комедию. В поздние трагедии он вполне сознательно вставляет комические сцены. К примеру, в Гамлете - две комические сцены ближе к концу. И я часто думаю, что сцена с Йорками, в которой я занят, - это такая попытка вставить комедию перед трагическим финалом. То, чего сегодняшние писатели не делают, они слишком этого боятся. И редакторы сценариев вычеркивают такое незамедлительно. Они говорят: "Ой, так делать нельзя!" Но Шекспир, который любил экспериментировать до крайности, считал, что можно. Да и в "Короле Лире" много комедии, если приглядеться.

ДжЛ: И еще, мне кажется, если вы приходите смотреть пьесу, после того как видели ее два года назад, вы лучше знаете текст. Так что ваше восприятие избавлено от этого первоначального "Что тут происходит?!"

Продолжая то, что сказал Оливер: В "Антонии и Клеопатре" есть чудесная сцена, как раз перед тем, как героиня кончает жизнь самоубийством - шут приносит ей корзину с инжиром. И это очень, очень смешная сцена. В этом гениальность Шекспира - в том, что он дает зрителям возможность расслабиться и посмеяться, перед тем как наносит последний удар.

ОХ, зрительнице: А вам-то самой нравится то, что больше смеха?

Зрительница: Не знаю, не native speaker сложно, иногда все смеются, а ты думаешь - над чем? [смех в зале]

ДТ: Я думаю, Ли тоже правильно заметила: чем дольше ты живешь с текстом, тем свободнее, наверное, ты себя с ним ведешь, тем больше ты чувствуешь, что им можно поиграть, ты на самом деле доходишь до этапа "Гм, я могу попробовать произнести эту реплику вот так". Так что, может быть, у тех из нас, кто играет спектакль повторно, возникают эти мысли: "Ой, а вот если попробовать такой угол, с него я еще не пытался заходить. Не рискнуть ли мне, например, сыграть эту реплику, повернув ее вот этак..." Может быть, еще и в этом дело, отчасти.

Какова предыстория отношений Омерля и Ричарда?

ДжГ: Можно мне уже домой? [смех в зале]

Тут ДТ уже начинает говорить, но его перебивает ДжЛ: Сколько у вас времени? [смех в зале]

ДТ: Роль Омерля, когда мы начали репетировать, оказалась гораздо более важной, чем она представляется, когда впервые читаешь пьесу. Его путь очень важен для повествования произведения. И, конечно, мы подчеркиваем это, делая его в конце убийцей. Чего нет в тексте как таковом... Хотя можно привести очень убедительные доказательства, что когда-то это там было, что таково, возможно, было намерение автора. И когда мы это сделали, я свято уверился, что так пьеса и должна работать. Иначе сцена с Йорками выглядит неуместной, "Король и нищенка"... Даже то, как расположены реплики текста, предполагает, что в строчке должно стоять имя, на месте которого - пропуск, как будто имя было вычеркнуто после.

Я не могу, если честно, вспомнить точно, сделали ли мы Омерля убийцей до того, как придумали сцену в замке Флинт в том решении, в котором мы ее сейчас играем. Не помню, что было раньше. Но то, как Омерль как бы вырастал во время репетиционного процесса, было действительно очень органично. Тот вариант сцены в замке, где мы в итоге целуемся, просто как бы возник сам собой на репетиции. Это никогда не планировалось, просто возникло и нам просто показалось, что так должно быть. И путь, который Омерль проходит на протяжении пьесы, казался соответствующим. И предыстория такова, какой вы ее видите. Это история человека, который становится очень близким союзником и наперсником короля, но в итоге его же и предает. И хотя в тексте это не явлено эксплицитно, по-моему, это там есть.

ДжЛ: Помните день, когда Джеймс Шапиро, американский писатель и академик, пришел на репетицию? Я помню, как Грег разговаривал с ним о том, не слишком ли смело будет пойти дальше и сделать Омерля убийцей. И Джеймс Шапиро сказал, что это оправданное решение.

ДТ: Да. Мы не первые, кто это сделал. Мы не можем претендовать на новаторство. Но я думаю, это подтверждает тот факт, что идеи, витающие в воздухе, часто верны.

ОФД: Кроме того, еще один аспект пьесы заключается в том, что она об отцах и детях. В ней три группы отцов и сыновей. Гонт и его сын, Йорк и его сын, Нортумберленд и Гарри Перси. Это аспект пьесы, который явно интересовал Шекспира, в особенности потому, конечно же, что у Ричарда сына нет. В этом смысле пьеса рифмуется с "Макбетом", который тоже об отцах и детях и где у Макбета тоже нет сына.

ДжЛ: Эту пьесу он ведь написал перед "Гамлетом"?

ОФД: О, да.

ДжЛ: Я так и подумала. Часто, когда я ее смотрю - а у меня очень много времени, чтобы ее смотреть [смех в зале] - я вижу в ней какие-то качества "Гамлета". В "Ричарде". Конечно, не в изображенном Ричарде. Но эта ранимость и... Я пытаюсь сказать, что большинство главных героев Шекспира совершают путь самопознания. Ричард начинает как великий король и очень маленький человек. А в конце он вовсе перестает быть королем, но становится человеком. Это очень похоже на Лира. У Лира отняли всю его власть и славу, и тогда, впервые за пьесу он на самом деле подумал о другом человеке: когда он встретил бедного Тома. И мне кажется, это сюжет, который встречается довольно часто в великих шекспировских пьесах. Так и Клеопатра: сначала - великая царица и очень незначительная женщина. А потом, после ее истории с Антонием, она кончает с собой. Так что, по-моему, очень характерный сюжет, который можно найти в главных шекспировских пьесах, изображает то, как герои познают себя. Что ты думаешь об этом, Дэвид?

ДТ: Я думаю, это абсолютно верно, это путь самопознания - тот путь, который проходит Ричард. Это еще и путь постижения божественного промысла, который оказывается не таким, каким он его себе представлял. Это, должно быть, ужасающее открытие для человека, который верил, что Господь отвел ему его роль, и верил, что на небесах есть армия ангелов, которые будут сражаться на его стороне. А они так и не появляются. Так что, мне кажется, здесь суровая реальность обрушивается на Ричарда.