"Бродчёрч" 2х06

[sholay]

Видимо, я перешагнула свой порог боли. Для меня наступила полоса затишья, ощущения бреющего полета. Видишь и слышишь, что происходит, но все это словно не долетает до тебя. Или, долетев, разбивается о невидимую преграду, не доставая впрямую. Ты невольно сторонний наблюдатель, потому что ничего уже не в силах изменить или исправить. Маховик событий раскрутился, сейчас он на пике, в апогее, перед стремительным обрушением вниз.
"Бродчёрч" переполнен эмоциями, как сны Алека водой. Можно запросто захлебнуться. Улицу в Сэндбруке уже ненавижу. Она и прежде не нравилась (просто потому, что мне в такой архитектуре некомфортно), а теперь практически трясет. Дома в обоих городках перестали казаться надежными. Настоящими убежищами стали люди.
На Джослин Найт смотрю с надеждой, жду, что не допустит эта немолодая женщина, чтобы разбирательство превратилось в фарс. Приемчики защиты давно отдают непристойностью и перегнившей помойкой. Правда, справедливость - э, бросьте! Главное - самоутвердится на фоне этой, словно выточенной резцом, леди. Унизить ее проигрышем. Бишоп не вдается в суть и в этом ее проблема. Она слепа! По человечески, душевно, по совести, а не в физиологическом аспекте вопроса. И теперь воспринимаю ее, как "инвалида", у которого не хватает очень важного органа, чтобы зваться человеком. А, теряющая зрение, Джослин ведет свою партию с рыцарским достоинством и виртуозностью шахматиста, играющего "вслепую" на нескольких досках одновременно, держа имена, события, документы в голове. Ей не требуется инквизиторский тон, чтобы извлечь правду из свидетелей. Чтобы обнаружить ложь Тома. Ребенок в суде! Любящий сын! Присяжные, еще не слыша его, готовы всему верить и ненавидеть обвинение. Ребенок не может лгать! И тем не менее он лжет - доказывает тихий, спокойный голос стороны обвинения. Тут даже защита понимающе кивает. Все слишком очевидно.
И тут на первый план вырывается Элли. Испив несправедливости, унижение, она самой себе говорит "хватит!", стремительно пересекая холл здания суда.
- Я с тобой не хочу разговаривать, - затягивает привычную шарманку Том.
И получает сумасшедший отпор:
- СЯДЬ!
Она говорит не так уж и громко, но яростный рык Элли разносится по всему зданию, его слышат все присутствующие. Они смотрят на Элли и не узнают.
- Ты лгал под присягой! Тебе стыдно? Отвечай. Не слышу! Что ты устроил Марку и Бэт?! Тебе стыдно?!
- Ты любишь отца, но он говнюк и убийца. И я не позволю ему разрушить нашу жизнь! Ты понял?!
Она перестала считать себя кругом виноватой и превратилась в целеноправленно хлещущий трос. Том не первый, кому досталось, но зато самый яркий пример и прилюдный. Черт возьми, более никто, слышите? - никто! - в том числе и Бэт, не посмеет требовать, чтобы она убралась с их улицы! Никто не посмеет запретить ей вернуться в ее же собственный дом! Никто не посмеет больше обвинять в том, чего она не совершала. И в первую очередь этот, возомнивший о себе не весть что, сопляк!
- Я твоя чертова мать! И ты сегодня же идешь со мной домой! Ты понял?
Ошарашенный Том закивает, а потом и сумки поволочет. Элли переступит порог уже без слез. Окинет хозяйским взглядом прихожую и сыну через плечо:
- Переодевайся. Будем красить.
- Не умею, - забубнит Том.
- Значит, научишься. - отрежет Элли Миллер, поставив старшего сына перед фактом, что больше с ним нянчится не будут. А спросят, как со взрослого.
Честно, я ею любовалась. Но Элли заслужила восторги еще в начале эпизода, когда, водя ее по точкам сэндбруковского дела, Харди выдаст вслух, не столько ей, сколько себе, что все основные свидетели лгут. (Ну, наконец-то! А то кой в чем Харди похож на Элли: его возят мордой по столу, а он все терпит, те-е-ерпит...)
- Так устрой им то, что они устроили тебе, - дает совет Миллер. Спокойно так. И не сводит с него глаз, пока Харди общается с Клэр по телефону. Нет, я с тобой больше не буду разговаривать. Ты все время меняешь показания, разговор окончен, моя защита тоже. Сорок восемь часов, чтоб ты съехала. Повесив трубку, Харди оборачивается к ждущей Миллер. Ну как? Та молча-сурово-одобрительно кивает. Правильно, давно пора с этой дамочкой, не крути динамку следствию, не превращай все в издевку, а детектива в личную игрушку.
Элли мудро не дала Алеку общаться с Клэр глаза в глаза. Есть что-то в этой бабе от Медузы Горгоны: в разговоре с ней смотри куда угодно, только не в глаза и останешься жив, чары не подействуют. А то посмотрит и здравомыслящий народ теряет голову.
А Клэр, между прочим, выдаст на кухне истерику. С крушением мебели и посуды. "Сор-ва-ло-сь...", - как говорили в одной замечательной пьесе. Что-то пошло не так, как она рассчитывала.
Там была еще пара моментов. Во-первых, осматривая другой дом, Клэр и Ли увидели у соседей, прыгающую на батуте, девочку. Точь-в точь, как Пиппа... Во-вторых, в памяти Клэр возник флирт ненавистной соседки с Ли и вкрадчивый голос старший девочки:
- Как я ее ненавижу...
Одна ненависть наслоилась на другую... Здесь не только ревность. Зависть, взаимное презрение, чувство униженности... Не ищете сложных ответов - откуда родилось зло? - все гораздо проще. Клэр пугает свей животной ненасытностью, жаждой подчиняясь подчинять, в этом находя удовлетворение. Но с каждым разом период насыщения короче, а желание все ярче и это толкает на новый, более яростный виток. Доиграется когда-нибудь баба...
Нам покажут злополучный кулон и как именно он пропал из машины. А еще он возникнет мистическим предметом во сне Алека Харди, пока его душа бродит между жизнью и смертью. Намек?... Пророчество?.. Или просто то, что истерзало подсознание?.. Как вода... Как тяжесть найденного в ней мертвого тела...
Кто-то написал, что в первом сезоне было все просто, был только один вопрос: "Кто убил Дэнни?"
Не, народ, там был не один вопрос. Главным был вопрос: "Выживет ли детектив Алек Харди?!" А "кто убил" оказывался вторым или третьим. Так-то вот.