Broadchurch 2х01 Пора признаться, что дайри у меня теперь на третьем месте в списке мест, куда я иду ОРАТЬ свои эмоции и впечатления. Сначала я ору в чате в контакте, потом на тумблере и вот я наконец-то дошла сюда.
Целый день сегодня разгребаем последствия вчерашней премьеры Бродчерча 2))) Девочки мучили субтитры почти всю ночь, кто-то спал, кто-то нет... Я спал) В прочем, я сегодня и не переводила совсем. Зато день выдался жаркий довольно) Вчера впечатления писала в тумблер на каждой рекламе. Сегодня целый день там ведутся обсуждения и расследования, все это снабжается тоннами гифок, люблю, когда так))) НАКОНЕЦ-ТО дожили!)
Ну так вот, к делу. Если коротко, то ASDFGHJKL!@#$%^&*()_+!!!!!1111 А теперь подробнее.
Простыня с картинкаммеНу дали, конечно, жару... Закрутили, замутили, заинтриговали... и поняшили, если честно, на славу)))... Конечно, мои главные впечатления от серии сосредоточились вокруг развития отношений Алека и Элли. Давно я себя не чувствовала таким адским шиппером, у которого в голове достраивается собственный отдельный мир быстрее, чем я успеваю воспринимать поступающую в нее, в голову, информацию... Если в первом сезоне мне просто хотелось, чтобы они ушли вместе в закат, то тут все... закат - пройденный этап. Я так безумно хотела, чтобы они обнялись, и мне ВНЕЗАПНО ДОДАЛИ. Причем так изящно - вроде как все дали, но и не дали одновременно. Потому что предложение обняться в данных обстоятельствах, то есть из уст вечно угрюмого и неконтактного Харди, это уже чуть ли не больше, чем просто объятия. И это "Нет, только не ты" от Элли - бггггг, от ненависти до любви-то совсеееем не долго. А главное, что всю серию он о ней заботится. Это началось в последней серии, и усилилось в 50 раз. С первых же сцен он интересуется, где она, что с ней. Он ищет ее взглядом в суде, он постоянно спрашивает у нее, как она себя чувствует. И она искренне, всегда честно отвечает ему, что очень плохо. Три раза на протяжении серии...
И, конечно, тумблер доделал то, чего не решился доделывать Чибнелл:
ААААААААА просто АААААААААА милахи И все же, будь это в серии, это действительно выглядело бы немного преждевременно. А так - просто идеально.
Вообще образ Алека в целом в этой серии слегка меняется, приобретая новую явно выраженную черту - его умение защищать. Он по-своему, конечно, весьма неловко, грубо, уж как умеет, заботится об Элли. И в это же время мы получаем еще одного персонажа, о котором, точнее о которой он, оказывается, заботился все это время за кадром - это некая Клэр. Я чуть не скончалась в первую половину серии, я реально поверила, что она и есть его жена. Чертов Чибнелл, поймал нас всех! Как же, однако, умно!))) Но вообще, их отношения с Алеком какие-то действительно подозрительно близкие. Думаю, мы еще узнаем что-нибудь о них, не входящее в рамки отношений детектива и жены подозреваемого. И тут нельзя не отметить, что это просто невероятное удовольствие для глаз и души смотреть на Дэвида и Ив в одном кадре снова))) Люблю Ив, внезапно, очень сильно) И кстати еще, что я бы хотела отметить, это голубой домик, который по щучьему велению и моему хотению действительно оказался домом Харди. Я правда без понятия, почему я так усердно с первого мгновения, когда увидела этот домик на фотках со съемок, захотела, чтобы он принадлежал ему. И он, О ДА, принадлежит Харди. Ну в смысле он там живет. Это бесконечно умиляет и радует меня, я не знаю почему))) И что-то мне подсказывает, что пожив немного в одиночестве в этом домике он как-то... смелее стал входить во взаимодействие с людьми что ли. Это ж как ему надо было себя пересилить, что попросить Элли помочь ему. Он буквально умолял ее. Непривычно. Но весьма логично с точки зрения развития характера и глубины доверия в их отношениях.
Думается, тот ли это Харди, который шпынял ее и изводил своим равнодушием ко всему? Воу воу прям)
Ну а теперь вернемся в драме. Как уже все успели заметить, тут не понятно вообще, кого сильнее хочется пожалеть... Во-первых Элли - невозможно, душераздирающе смотреть на ее слезы, ее обвинения в собственный адрес, ее иступленную злость на Джо, и - в первых кадрах - ее холодность к людям. Такая же холодность, что была у Алека, и это бьет в самое больное место. Советую всем прочитать дополнение к серии, новеллизацию (мы выложили в группе), там речь идет о том, что случилось с Элли за эти 3 месяца. Как она переехала в Девон, как Том отказался жить с ней и тд. Все очень плохо, ОЧЕНЬ ПЛОХО. И да, шиппер во мне чувствует, что настанет момент, когда она поймет, что единственный человек, на которого она может положиться полностью, это Алек. Тот самый Алек, что так бесит ее, командует ей и ничего ей не рассказывает... Правда положиться лишь в моральном смысле... Потому что Алек уже одной ногой на пороге клиники для предстоящей ему операции. И остается лишь гадать, случится это в этом сезоне или мы дождемся следующего...
Алека тоже жалко, как и раньше, но тут скорее не жалость, а страх предстоящей жалости, если можно так сказать. Потому что вполне понятно из серии, что дальше ему придется не легко. Адвокатши, очевидно, собираются шить дело так, что он снова окажется крайним, и все снова повесят именно на него... Я уже вижу эту сцену допроса Элли, где ее спрашивают о том, как Алек вел расследование... И вот ту опять во мне просыпается шиппер и ждет неистово, что же она скажет!!!... Чибнелл, я в тебя верю!)))
Дальше идут Латимеры, которых жалко тоже, но ведут они себя странно. Бет истерит, ну ок, допустим, гормоны. Но Марк? ВТФ, что он собирается делать с Томом?.. Том, кстати, вымахал так, что я его еле узнала. Реально долго сомневалась, он ли это. Немножко нестыковочка выходит, что за 3 месяца он стал старше на 1,5 года Ну ладно, вспомним Гарри Поттера и простим)) ...
Ну а теперь о Сандбруке. Аня crazyandsexy высказала интересную версию, что убийцей там окажется старшая девочка, а сосед Ли вообще не при делах. Что ж, проверим. Заодно проверим, что связывает адвокатш - плохую и хорошую (не знаю, как их иначе классифицировать), узнаем, что затеял Марк, кого родит Бэт, что связывает Харди и Клэр, ну и много еще всего очень интересного)))
Я просто заорала и разбудила весь дом в 3 часа ночи, увидев ЭТО. На тумблере вспомнили аналог читать дальше Когда я проржалась, то есть уже на следующий день, в глаза бросилось, что он и правда парадоксально моложе выглядит, нет мешков под глазами, усталости такой вечной Хардиевской... И тут возник вопрос, вообще-то у Дэвида тоже нет мешков под глазами, ему их что рисуют? Или как он это делает??? Нивазможный вообще человек)
Не думаю, что я сказала все, что могла об этом сказать. Мыслей и эмоций у меня просто целый вагон. Подробнее можно найти на тумблере в тэгах к каждому моему посту. primavega.tumblr.com/
Из кровати выгнало желание посмотреть первую серию продолжения "Бродчёрча". Не хочу говорить "второй сезон". Это скорее "часть вторая", как у хорошей, красиво изданной книги. Вот. Девиз: "Кто не спрятался, я не виноват, ведь мы предупреждали". Авторы взяли зрителя в оборот и сходу врезали по всем чувствительным окончаниям, мощно, залпом, раз, другой... Потом перестала считать. Стало страшно. Более всего от лица Алека Харди, его глаз, когда в суде Джо отказывается вовсеуслышанье от своего признания вины. Конец света для отдельно взятого человека. Остальных я в тот миг просто не видела, не воспринимала. У меня выдернули пол под ногами, стало нехорошо. Кажется, Харди тоже было нехорошо. Дурной сон, повторяющийся вновь. Еще одно дело, летящее к чертям кувырком в зале суда. Сердце свело пустотой под ним. А еще состарившаяся Элли, со взглядом ведьмы: измученным, колючим, безнадежным. Где та женщина, что умела так мило, искренне улыбаться? Еще одного человека ломает беда, словно войдя в раж. И выхода нет, а она все бьет и бьет. Элли проходит путь Харди, невольно превращаясь в его тень. Хочется крикнуть "Хватит!", человеческие силы имеют предел. Кажется, Харди вытерпел все, что только можно. Не-е, садистки улыбнулась жизнь и принялась добавлять. Прятаться бесполезно - это я про себя, про свои ощущения. Про - прожить, пройти до конца с героем, ощущая, как свои собственные, все его эмоции и физическое состояние. Вместе, в едином энергетическом замке. И чтоб мало не казалось: видели во что превратилась Элли, знаете, что творится с Харди? А теперь полюбуйтесь каким он был! Кажется, я ахнула. Господи, как же жизнь съела человека, что сделала с ним беда. Хва-а-ти-и-ит!!! Бесполезно. Это только первый эпизод. Это только начало.
Бродчерч-2 Я не собиралась его смотреть. То есть собиралась, но не онгоингом. И уж точно не в прямой трансляции. Ну да, ну да. Я его посмотрела и я хочу поговорить об этом
читать дальшеБлин, я не думала, что это будет настолько эмоционально. Я почти спокойно смотрела первый сезон. А тут... то ли потому, что уже привязался к персонажам, то ли потому, что неожиданный поворот, но меня буквально трясло после первой серии. И еще - мне за них за всех страшно. Страшно за Харди, потому что он все еще плюет на здоровье и взвалил на себя еще больше. Потому что адвокаты защиты явно выльют на него ведра грязи. Потому что Харди, умоляющий о помощи - это как-то совсем уж... Страшно за Элли, потому что ну за что ей это? Она потеряла почти все и еще и сама себя за это винит. Страшно за Литимеров. Хотя кроме сочувствия, как в первом сезоне, здесь мне обоих хочется еще и встряхнуть как следует и спросить - какого черта?! Я все понимаю про переживание горя, но... какого черта ты делаешь с чужим ребенком, Марк? Какого черта ты винишь во всем Элли, Бет? Просто потому что до Джо не добраться? И адвокаты, блин... я всегда боюсь адвокатов. Нам обещали, что второй сезон уже не будет murder mistery - теперь понятно, что он скорей уж будет courtroom drama. И это я еще не знаю, что думать о Гвен Клер и ее муже, блин. Нифига себе первая серия, называется. Хочу вторую! Хочу весь сезон сразу
P.S. И да, британская коммуналка такая коммуналка. Или у них уже почти не осталось актеров, НЕ засветившихся в Докторе?
Duke of York: He loves you, on my life, and holds you dear as Harry Duke of Hereford, were he here. Richard II: Right, you say true. As Hereford’s love, so his. As theirs, so mine, and all be as it is. Northumberland: My liege, old Gaunt commends him to your majesty. Richard II: What says he? Northumberland: Nay, nothing. All is said. His tongue is now a stringless instrument. Words, life and all, old Lancaster hath spent.
Пластилиновую анимацию "Пираты: Банда неудачников" сразу смотрела в оригинале (спасибо интернет-просторам!) без подпорок готового перевода. Отчасти из-за любопытства (за этой командой числиться горячо мною любимое "Смывайся!"), отчасти из-за оригинального состава голосов. Я не могла представить себе Хью Гранта в образе того удалого пирата, что был на афише (до просмотра!), потом не могла совместить в голове Хью Гранта с роскошным голосом того удалого пирата, что был на экране. Это было весело и любопытно. Но вот появился Чарльз Дарвин, молодой и несчастный, открыл рот и... я сползла, рыдая от смеха. Это его "Дорогой Дневник..."! Далее завертелась куча приключений. Дарвин стремился к славе и мог подкинуть ту еще подлянку. Временами хотелось его пожалеть, временами пожалеть его беспокойных гостей, что связались с ним.
Кликабельно
Кликабельно
В общем, было славно, весело и я не жалела сил и времени, потраченных на поиски оригинальной дорожки. Да-да, в российском релизе ее НЕТ. И такое отношение отказываюсь понимать и принимать. Фильм очень понравился. За веселый стеб без перегибания палки, за потрясающих кукол, за декорации со множеством деталей и протча и протча и протча. Сегодня первый день нового года, в телепрограмме стандартный набор. А мне вдруг вспомнилась эта веселая, малость хулиганская, история и работа Дэвида в ней.
Убрала под кат еще три "мордочки", первые две приличного размера, но сворачивать... ох, лень... читать дальше
Пьеса Мартина МакДонаха, написана в 1995 году. Мировая премьера - Royal National Theatre, 2003. Кстати, это постановка стала шестой мировой премьерой пьес, в которых участвовал Дэвид Теннант. В 2004 получила награду Оливье как «Лучшая пьеса года». Режиссер Джон Кроули. В ролях: Дэвид Теннант (Катурян), Джим Бродбент (Тупольский), Найджел Линдсей (Ариэль), Адам Годли (Михал).
читать дальшеИзложение сюжета. Так как помимо прочего, пьеса - еще и первоклассный детектив – то лучше не читать во избежание спойлеров.
Скромного скотомоя (ну моет он скот на скотобойне, работа такая) и по совместительству писателя в стол Катуряна (точнее Катуряна Катуряна Катуряна) допрашивают следователи Тупольский и Ариэль. Катурян подозревается в причастности к убийствам нескольких детей. Следователи считают, что либо он, либо его брат Михал воплощали в жизнь страшные катуряновы сказки про детишек, которым отрубают пальчики или скармливают им бритвы в яблочных человечках. В ходе извращенного следствия (Катуряна бьют, пытают, заставляют есть детские пальчики и производят прочие чудесные следственные действия, свойственные тоталитарным режимам, коий подразумевается в пьесе) сюжет делает несколько твистов, так что оказывается, что Катурян не при чем, а при чем – его помешанный брат; потом становится ясным, что и брат может быть не совсем при чем, да и помешался он не на пустом месте, а Катурян теперь очень даже при чем, потому что а) убил родителей, б) теперь душит брата подушкой и берет на себя вину за исчезновение детей; а дальше выясняется, что, возможно, и одной смерти не было, и что Тупольский тоже не дурак написать сказочку, а Ариэль – не просто злобный садист… и так далее и тому подобное. Два с половиной часа американских горок – МакДонах закладывает такие виражи, что остается только ахать на поворотах рассказа.
В общем, с трепетом приступаю к описанию моих впечатлений от неописуемого «Человека-подушки». Такое бывает, когда что-то настолько совпадает с твоим внутренним камертоном, что даже сложно об этом говорить – вот оно внутри дрожит, гудит, тревожит, но объяснить это почти невозможно. Эта вещь настолько меня зацепила, что даже снится. И мне так трудно, физически трудно про нее писать – потому что писать словами про слова – всегда засада. Я явно справлюсь с этим хуже, чем МакДонах.
Задача осложняется еще и тем, что мне пришлось стать кем-то вроде археолога, и практически реконструировать постановку по нескольким десяткам фотографий и тексту (благо, в архиве мне выдали распечатку с режиссерскими метками (!)). Запись спектакля - чудовищного качества (чертов RNT, почему вы записывали это на какую-то мыльницу с последнего ряда галерки?!). Хорошо, что у меня отличное воображение, и что по крайней мере со звуком все было в порядке, и я знаю, как играет Дэвид и что может Джим Бродбент.
Как во всем, мной любимым, в этой вещи - множество слоев. Начинаю снимать луковую шелуху.
Слой первый. Детачки.
Маленький мальчик нашёл автомат — В братской могиле лежит детский сад.
Если прибегнуть к апофатическим приемам, то прежде всего хочу заявить, что пьеса категорически – НЕ про детей. Мне еще предстоит увидеть версию Серебренникова, но отзывы на нее уже настораживают. «Страдания детачек» – это совсем не то, о чем этот странный, вычурный текст, люди, окститесь. Она настолько же «про детей», насколько «про детей» абсурдистские детские садистские стишки.
Воспринимать буквально историю электрика Петрова – нелепо. Воспринимать стишки про Петрова как индикатор, знак, явление – правильно и разумно. Садистские стишки сигнализировали о страшной экзистенциальной изнанке причесанного советского быта. Катуряновы сказки – о страшной выворотке его (как и любой писательской, впрочем) души. О снах и странных причудах ничем не сдерживаемой фантазии.
Можно, конечно, как некоторые критики, усматривать тут метафору и рассуждать о том, как влияет детство на взрослость, и наоборот, бродить по поверхности и ныть о деспотизме родителей и бла-бла-бла. Но мне это скучно. Мне скучно говорить о детстве. Детство – довольно тупое время и взрослые его явно переоценивают со своей колокольни. Тут будет кстати притча Тупольского про глухого мальчика-дебила и мудреца на башне - почитайте.
Слой второй. Кровавая гэбня.
- Но с Катанянами все-таки нехорошо получилось. - Обойдутся. «Ирония судьбы или с легким паром».
Было бы странно отрицать, что МакДонах недвусмысленно намекает на все тоталитарные режимы разом, помещая героев в выдуманное, но ощутимо душное пространство террора. Следователи его – прежде всего палачи и садюги, при всей своей метафоричности и неоднозначности. Страх и лебезение Катуряна перед государственной машиной – тоже вполне себе реальны и очень узнаваемы. Запрещенные издания, опасения оказаться за решеткой за намек – и так далее, и тому подобное.
Но это ж МакДонах. Драматург-Выверну-Все-Наизнанку. К примеру, следователя-садиста, который только что подключал электроды к бедной башке Катуряна, зовут как небесного шекспировского духа – Ариэль. И именно Ариэль в итоге спасает то, что для Катуряна всего дороже: его рукописи.
Так что гэбня гэбней, но пьеса не об этом.
Слой третий. Аллюзии.
Кто-то, по-видимому, оклеветал Йозефа К., потому что, не сделав ничего дурного, он попал под арест. Ф.Кафка, «Процесс».
Вкусно, можно смаковать до бесконечности и откапывать все новое и новое.
Катурян – это, конечно же, Кафка. Это парафраз и долгое эхо всех странных писателей мира, от Кафки до Хармса. Кафка превращается в Йозефа К., Йозеф К. перелицовывается в Цинцинната, а тот становится Катуряном, живущем на улице с явным пражским акцентом - Каменец, а где-то на другой стороне этой ленты Мебиуса все они оказываются реальным Хармсом на допросе в реальной ЧК.
Покопаться в этом бездонном мешочке – и можно найти еще и китайскую притчу, и еще толику Шекспира, и зеленого поросенка из Angry Birds и бог знает какие еще сокровища.
Слой четвертый. Смех.
А: Отойди теперь, достойный противник! ЧР: Это всего лишь царапина! А: Царапина? Я тебе руку отсёк! ЧР: А вот и нет! А: А это что? — Показывает на руку, мирно выливающую остатки крови наземь. ЧР: Ну, бывало и хуже. Монти Пайтон «В поисках Священного Грааля».
Помимо прочего, это – гомерически смешной, хулиганский (много ругательств и крепких выражений), образцово абсурдный текст. Смех прорывается неожиданно, но сдержать его совершенно невозможно. Я о-бо-жа-ю, когда в самом центре напряженного повествования писатель делает со мной это:
Katurian: My first name is Katurian. Tupolsky: (Pause) Your first name is Katurian. Katurian: Yes. Tupolsky: And your second name is Katurian. Katurian: Yes. Tupolsky: Your name is Katurian Katurian? Katurian: My parents were funny people. Tupolsky: Hm. Middle initial? Katurian: K. (Tupolsky looks at him. Katurian nods, shrugs) Tupolsky: Your name is Katurian Katurian Katurian? Katurian: Like I said, my parents were funny people. Tupolsky: Mm. For “funny” I guess read “stupid fucking idiots”.
И этих невозможных моментов, когда и смешно, и жутко одновременно – в пьесе целая драгоценная россыпь. Гарантирую, что вы будете смеяться, читая пьесу, в самых неожиданных для себя местах. Даже если речь идет о чем-то «святом». МакДонах – смелый и талантливый, ему не страшно смеяться над «святым». Вам тоже понравится.
Слой пятый. Текст.
К наиболее бессмысленным своим стихам, которые ввиду крайней своей бессмыслицы были осмеяны даже советской юмористической прессой, я относился весьма хорошо, расценивая их как произведения качественно превосходные, и сознание, что они неразрывно связаны с моими непечатающимися заумными произведениями, приносило мне большое внутреннее удовлетворение. Даниил Хармс, из протокола допроса.
Вот оно, вот это – главное, о чем пьеса. Вся она – перетекание одного рассказа в другой, матрешка из текстов. Здесь есть тексты в тексте текста. Есть текст, который вырастает из жизни. Есть текст, который становится жизнью. И есть жизнь, которая становится текстом. Наблюдать это живое мерцание – самое завораживающие удовольствие, которое дает только первоклассная литература.
Что первично? Жизнь копирует текст (и Михал убивает детей по написанному) или текст рождается из жизни в муках и корчах (и Катурян становится писателем, когда описывает издевательства родителей над Михалом)? У МакДонаха вышло (и прямолинейно при том), что воображаемые муки – весомее реальных. От реальных мук рождается идиот, а от воображаемых – творец.
Еще такой штрих… Я тут могу только штрихами и вопросами без ответов. Должен ли быть текст произнесен, чтобы обладать ценностью, жить? Должен ли текст сохраниться? Или он ценен сам по себе, как история, придуманная Катуряном за 7,5 секунд до смерти, которую никто никогда не услышит, не прочитает, но вот же - она есть, она живет?.. Интересно же думать, да?
Слой шестой. Смысл жизни.
- До десяти, - сказал Цинциннат. - Не понимаю, дружок? - как бы переспросил м-сье Пьер и тихо добавил, уже начиная стонать: - отступите, господа, маленько. - До десяти, - повторил Цинциннат, раскинув руки. В. Набоков, «Приглашение на казнь».
Ну и совсем главное.
Во-первых, да здравствуют зеленые поросята. «Зеленый поросенок» - рассказ, под который Катурян душит своего братца-убийцу, - это гимн тем, кто осмеливается быть не таким как все, тем, кто наслаждается тем, что он не такой как все, и тем, кто, в конце концов, вознаграждается жизнью за то, что он не был таким как все. Зеленым поросенком, непрозрачным Цинциннатом, гениальным писателем, который вообще в реальной жизни занят тем, что моет скот перед тем, как скоту вскроют глотку.
И во-вторых. Тут МакДонах практически дотягивается до Шекспира – «Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье, и в смертной схватке с целым морем бед покончить с ними?» Что лучше, кагбэ спрашивает автор: корячиться всю жизнь в муках или лучше это закончить – а еще лучше – закончить, пока муки не начались? «Человек-подушка» - рассказ Катуряна – собственно, об этом.
Михал, идиот, убийца, страдалец и альтер-эго Катуряна и МакДонаха, собственно, голосует за то, что – фигу. Лучше жить, чтобы мыслить и страдать. Даже бессмысленные страдания обретают смысл, когда кто-то их замечает и облекает в слова.
Короче. Катурян: «Если сейчас они придут ко мне и скажут: «Мы уничтожим две вещи из трех: тебя, твоего брата или твои рассказы. Выбирай», то сперва я отдам им тебя, потом себя, но сохраню свои рассказы». И еще раз, перед смертью: «Пожалуйста, убейте меня, но не трогайте мои рассказы». Текст это – главное.
Сердцевина. Сны.
Иногда текстом становится сон. Записанные сны всегда страшны, кажется, порою, что страшнее самого сна. Потому что реальность сна условна, а текст безусловен – вот он здесь со всеми своими неаппетитными подробностями. Таковы рассказы Катуряна. И при этом они обладают магией настоящего текста – который подхватывает тебя и оборачивает в свою реальность, в свою ткань сновидения, в свой ритм, где смысл уже не в словах, а между, а может и нет никакого смысла, но нет и ничего ценнее этих слов, их сочетания, их чередования, это уже почти медитация. Я знала человека, который, кажется, владеет этим волшебством:
«Они ищут, долго ищут, по всему лесу, и тут выходят к тому дереву. Обступают его… И наступает тишина, потому что все видят – по ветвям развешаны сплетенные из прутьев фигурки с рыболовными крючками, а у корней – несколько черных перьев, собачьи зубы, проволока ржавая. В тишине раздается детский плач, и тут самый старый из них, негр, который стал серым – так они бледнеют – он стал серым и, отстраняя всех, хрипит – «Все… Все отсюда, все, уходим, все… Вы что, не видите – это Брахирия!»
И напоследок. Теннант.
Традиционная часть моих выступлений. Ну не могу же я не сказать, как прекрасен тут Теннант. Какой он идеальный Катурян – с диапазоном от раздавленного червяка, корчащегося от боли, до насмешливого гения и спокойного мудреца. Как он борется за свои тексты – как лев. Как он любит и ненавидит своего брата, как он любит и ненавидит себя – как… как человек. Как он то плачет, то кричит, как он говорит, то торопясь и сбиваясь, то грозно повышая голос, то переходя вдруг на спокойный рассудительный тон.
Как он читает свои рассказы. Никто в мире лучше не читает сказки, чем Дэвид Теннант. Особенно когда он читает последний рассказ с простреленной головой, а потом снова ложится на то место, где он только что уже умер, и гаснет свет, и повисает тишина, а потом зрители аплодируют, аплодируют, аплодируют.
ЗЫ. Как посмотреть спектакль в архиве - тут: vk.com/page-44987185_44399020 ЗЗЫ. Исполнитель роли Ариэля будет играть с Дэвидом в "Ричарде II" этой осенью.
"Конец времени" Близок Новый Год, а я принесла в Дневник печаль. Печаль, потому что Дэвид здесь - Доктор. До кончиков своих роскошных волос. А кадр не вошёл в серию, я проверила. И это ужасно грустно.